Больше невозможно было маскировать беспокойство под благовидным времяпрепровождением. Я сгрёб всё со стола, распихал по ящикам и полкам, а затем подошёл к двери и, надев туфли, схватил с вешалки ветровку.
— Ты куда? — услышал я Андрюху, и только сейчас до меня дошло, что я собирался уйти, не проронив ни слова.
— Пройдусь, — бросил я, поворачивая ручку.
— А с нами не судьба? Мы же через час выдвигаемся к девчонкам. Они сами нас пригласили, ты забыл?
— Да, забыл, — отрезал я.
— Да что с тобой? — не унимался Андрей. — Хоть поедим нормально.
Очевидно, последний аргумент он применил как единственный, способный возыметь действие, исходя из моего настроения.
— Приятного аппетита, — попытался отшутиться я, так как признавал, что парни не виноваты в моём внутреннем раздрае — они даже не были в курсе того, что послужило ему причиной. — Совсем забыл: думал сегодня сходить в картинную галерею. Это далеко отсюда. Сейчас проверил свои записи — там как раз что-то намечается.
«Что-то намечается!» Лучше было не дожидаться следующего вопроса, чтобы не пускаться в лабиринты своего словарного запаса в поисках подходящего названия для вымышленного мероприятия.
Я, естественно, не пошёл ни на какие выставки, а прошатался по городу до самого вечера. Домой я вернулся на автобусе, так как уже окутанный сумерками обнаружил, что нахожусь в не знакомом мне районе. Я отчётливо помнил, как пил кофе из автомата, но совершенно забыл, ел ли хоть что-то. Все мои думки крутились вокруг одной единственной: «Почему она не звонит?» И сколько бы различных объяснений я ни находил сему факту, вполне реалистичных, я не смог отделаться от мысли, что Лайза, мягко говоря, осталась не в восторге от нашего свидания в отеле. На которое, между прочим, я её уговорил. Считай принудил! Я и представить себе не мог, что жительнице большого города, раскрепощённой и свободной от предрассудков — такой я воспринимал Лайзу — покажется чрезвычайно неприятным пребывание в одном из фешенебельных отелей. И в этом тоже была моя вина. Оказывается, я был недостаточно чутким, не проявил к своей девушке должного такта. Пенять можно было только на себя, особенно если Лайза больше вообще не позвонит и не появится на стройке. Как можно было картину взаимного счастья перечеркнуть одним банальным промахом?! Безусловно, Лайза заслуживала возвышенного к себе отношения, а я поступил как эгоист, думая прежде всего о собственном внутреннем спокойствии. Может, поэтому она решила больше не тратить своего времени на мужчину, который его явно не заслуживает. Вечер, проведённый в пустой квартире, стал своеобразным для меня наказанием: слоняясь из угла в угол, я прокрутил в голове столько нелицеприятных высказываний в свой адрес от лица Лайзы, что не оставалось ничего, кроме как попробовать смыть с себя клеймо непростительной оплошности струями плохо отрегулированного душа и лечь спать.
Того, что Лайза позвонит в воскресенье, я уже не ждал. Этого и не случилось. Её жизнь шла своим чередом. Моя — под откос. Нет, я не запил, не поскандалил с соседями, не скрылся в неизвестном направлении. Но внутри у меня было такое ощущение, что ничего хорошего, светлого, а значит — связанного с Лайзой, уже не будет. Смирившись с наступлением неизбежной расплаты за зашкалившую самоуверенность, я тем не менее поддержал идею приятелей сходить в наш излюбленный бар, который находился возле работы, и воскресный вечер не ощущался таким уж унылым. По крайней мере пока мы шли вдоль улицы, по которой меня ещё недавно везла Лайза, чтобы показать, насколько я ей дорог. Теперь-то я понимал, что ввела она меня к себе домой не из беспринципности, а оттого, что посчитала достойным максимального к себе приближения. Я же не оценил её стремления, не оценил Лайзу… И, наверное, выражался так коряво, когда настаивал на встрече не у неё, как будто приглашал в отель случайную подружку из кабака. Я сам всё испортил. Бессильная надежда ещё теплилась в моей душе, но исключительно на правах болеутоляющего.
В баре было шумно и людно. Не темно, но только за счёт частых вспышек светомузыки. Такие вечера мы считали особенными: кто хотел выпить и поболтать, спокойно занимали свободные места и подзывали официанта, горящие желанием подвигаться — добро пожаловать на танцпол, который, кстати, располагался повсюду, даже между столиков! Жаждущих знакомств и общения тоже не ждало разочарование — запросто можно было встретить не только новые лица, но и своих приятелей. Я, как обычно, занял позицию «пригубить и поговорить», и мы с Андрюхой и другими ребятами заняли сразу для всех длинный стол в конце зала, укомплектованный угловым диваном и стульями. Девчонки и правда встретили в кругу танцующих знакомую парочку и пригласили их присоединиться к нам. Вечер обещал быть насыщенным!
Нам принесли напитки — в основном пиво и коктейли с тоником; не пила алкоголь только очередная подруга Андрея, которую мы видели впервые: ей надлежало быть в форме перед ответственной встречей, намеченной на утро понедельника, поэтому она заказала воду с лимоном. Андрей не переставал удивлять своей непосредственностью и лёгким отношением к жизни! Дома его терпеливо ждала девушка Алёна, с которой он за редким исключением каждый вечер перед сном переписывался не меньше часа (у него здесь был ноутбук, и я, случалось, засыпал, отвернувшись от мигающего экрана к стенке); она докладывала ему, что почти никуда не выходит из их съёмной квартиры, он же постоянно крутился с разными девчонками.
Я постепенно влился в общее застолье и не заметил, как отключился от своих разбитых чувств.
Когда где-нибудь оказывалась Ирма, практически все взгляды были устремлены на неё. Едва успели прокатиться первые аккорды мелодии (зазвучала популярная песня — ну очень «зажигательная»), а Ирма уже покоряла танцпол своей неуёмной харизмой. Ещё неделю назад я видел её с огненно-рыжей шапкой из волос на голове, а сейчас она размахивала блондинистыми прядями, из-под которых выглядывали тёмно-шоколадные покороче. Когда я только приехал в страну, она вообще ходила с разноцветными косичками ниже плеч. Как быстро она меняла всё — цвет волос и ногтей, стрижку, длину ресниц. И мне кажется, делала это самостоятельно, не прибегая к услугам профессионалов. Даже наряды её выглядели как продукт креативного самовыражения хозяйки: сегодня, например, она была в коротком топике, криво обработанный край которого стягивался под пышной грудью, и низкопосаженных на круглых бёдрах джинсах — в косых разрезах с бахромой из выбившихся ниток и украшенных вышивками и надписями, нанесёнными, по-моему, акриловыми красками. Одежда оголяла живот и, когда Ирма извивалась в танце, во впадинке пупка посверкивал блестящий
