— Зачем? — удивилась Хэнкок. — Как это может помочь ему в суде?
Резонно, подумал Бун.
— Потому что пока не узнаешь что-нибудь, остаешься в полном неведении, и пока информацию не получишь, не поймешь, нужна она тебе или нет.
— Например?
— Например, часто ли Кори дрался в школе? Обвинитель обязательно задаст этот вопрос, и хорошо бы нам знать на него ответ. Любили ли его в школе или нет? Может, обижали? Были ли у него друзья? Или девушка? Или он, напротив, был одиночкой и ни с кем не общался? Хорошо ли он учился, какие у него были отметки, почему он, например, не пошел учиться в колледж?
— Девяносто семь процентов наших учеников отправляются в учреждения с четырехлетней программой обучения, — произнесла директриса.
Бун с трудом удержался, чтобы не заметить, что Кори тоже отправился в учреждение, и, скорее всего, не на четыре, а на все двадцать четыре года. Но директриса почувствовала его настроение.
— А вы с гонором, мистер Дэниелс, — заметила она.
— Неправда, — возразил Бун.
— Правда-правда, — кивнула Хэнкок. — Вы этого, может, и не замечаете — хотя я подозреваю, что вы прекрасно об этом осведомлены, — но, позвольте сказать, все-таки вы с гонором. Вы смотрите на наших детей сверху вниз.
— С моей позиции это нелегко было бы сделать, доктор Хэнкок, — улыбнулся Бун.
— Я об этом и говорю, — продолжила директриса. — Вы обычный сноб, только наоборот. Считаете, что у детей в школе вроде нашей не может быть никаких проблем, ведь у них есть деньги. А если у них и есть проблемы, так это оттого, что они испорченные слабаки. Ну, скажете, я не права?
Чертовски права, подумал Бун. И почему каждая женщина, с которой я оказываюсь в последнее время за столом, так и норовит использовать меня как доску для игры в дартс, попадая исключительно в яблочко?
— Вы совершенно правы, доктор Хэнкок. Но я пришел сюда говорить не о себе, а о Кори Блезингейме.
— Можете называть меня Ли, — предложила директриса и, откинувшись на спинку кресла, взглянула в окно, за которым на бесконечных зеленых полях школьницы играли в футбол. — Боюсь, я не смогу помочь вам понять Кори. К сожалению, я и сама очень плохо его знала. Для меня он профессиональная неудача — именно потому, что я так и не смогла в нем толком разобраться.
Она рассказала Буну, что понять Кори было так же трудно, как ухватить кусок мягкого желе. Конечно, к его возрасту у подростков характер еще не сформирован, но Кори был особенно аморфным. Он старался не выделяться, отлично умел выискивать дырки в заборе и убегать с уроков. Учился ни шатко ни валко — одни тройки, никаких пятерок или двоек, что привлекли бы к нему внимание учителей. Он никогда не участвовал в общественной жизни учеников, не состоял ни в каких клубах, не принадлежал ни к каким группировкам. Но не был и типичным одиночкой — например, за обедом всегда сидел с какой-нибудь компанией и живо участвовал в разговоре.
Нет, его не обижали, не задирали и конечно же не унижали.
Девушки? На танцы он ходил с какими-то девочками, но постоянной подружки у него не было. Но он никогда не претендовал на звание «короля» школы, не был ловеласом или кем-нибудь еще.
На втором году учебы он играл в бейсбол.
— Вы сейчас думаете: и почему она больше ничего о нем не знает, верно? — спросила Ли. — Думаете, думаете, даже не отрицайте. Я это вижу, потому что сама спрашивала себя уже тысячу раз, почему же я его так плохо знала. Как ни горько это признавать, я его просто не замечала. Он был такой серенький, такой неприметный. Я частенько лежу по ночам без сна и пытаюсь убедить себя, что мое невнимание не испортило его, что это не я виновата в том, что он убил человека. Вы и представить себе не можете…
Директриса умолкла и посмотрела в окно.
— Вы не виноваты, — сказал Бун. Он хотел как-нибудь отвлечь ее от грустных мыслей, но по собственному опыту знал, что с такого крючка человек может снять себя только сам.
Бун уже стоял на парковке, когда к нему подошел какой-то парень.
— Это вы сейчас у директрисы спрашивали про Кори Блезингейма? — спросил парень — довольно молодой, лет двадцати пяти, типичный новенький учитель, который все еще в восторге от своей работы.
— Меня зовут мистер Дэниелс, — представился Бун, — и я работаю на адвокатов Кори. Вы его хорошо знали?
— Рэй Педерсен, — представился парень. — Я тренировал его команду по бейсболу.
— Я вот все думаю о том времени, когда Кори играл в бейсбол. Он был хорошим игроком?
— Нет, — покачал головой Педерсен. — Сам он себя считал будущим гениальным подающим. Слайдер у него был ничего, но вот скорости броску недоставало. Многие его подачи улетали совсем не туда, куда нужно.
— Его выкинули из команды или он сам ушел? — уточнил Бун.
— Сам ушел.
— Потому что…
— Вы знакомы с его отцом? — прервал Буна Педерсен.
Бун покачал головой.
— Ну так познакомьтесь, — посоветовал Педерсен, — и вам все сразу станет ясно.
Глава 34
Отец Кори, как узнал Бун от тренера, имел привычку стоять во время игры за забором позади «дома»[31]и орать на сына.
Таких папаш полно в Южной Калифорнии, и некоторые из них даже добиваются своего и отправляют-таки своих сыновей в главную лигу, но отец Кори в своих истериках превзошел их всех.
«Это уже переходило всякие границы» — так отозвался о нем Педерсен.
При каждой подаче Билл Блезингейм орал на своего сына так, что хотелось оглохнуть. Даже когда парень всего лишь разминался, Блезингейм-старший выкрикивал ему указания. Ободряющими эти окрики назвать было нельзя — Билл поносил сына почем зря, критикуя его последнюю подачу, сомневался в его способностях, называл трусом и слабаком.
И постоянно обвинял судей.
— Да он угла коснулся! — орал он. — Коснулся угла, я видел! Ну же, гоблин чертов, разуй глаза!
Дошло уже до того, что Педерсен был вынужден поговорить с ним. Он попросил Билла немного умерить пыл и отойти подальше, чтобы не отвлекать Кори от игры. Блезингейм взбеленился — он кричал, что платит налоги и имеет право стоять там, где захочет, а как родитель, имеет право говорить со своим собственным ребенком когда и как пожелает, и никто не смеет ему перечить.
Но Педерсен все-таки посмел.
Он попросту выгнал его с поля и запретил ему там вновь появляться.
Произошло это после одного особенно отвратительного инцидента.
Педерсен поставил Кори на холм питчера в первой половине восьмой подачи. Не самое удачное время, конечно, но зато у Кори был шанс показать себя. Да и другие подающие у Педерсена уже кончились.
