шепчу ей на ухо:
— Ты такая совершенная!
Она поворачивается ко мне лицом.
— Думаю, мне нравится принимать душ с тобой.
Я не могу удержаться от хихиканья над ее невинностью.
— Тоже самое.
Потом мы целомудренно намыливаем друг друга, молча натирая мылом тела друг друга. Когда мы выходим, ванная полностью распарена, зеркало запотело.
— Сколько у нас времени? — спрашивает она, когда мы возвращаемся в спальню, и в прохладную комнату врывается облако пара.
— Думаю, мероприятие начнется в семь, так что времени достаточно, чтобы одеться, — отвечаю я, сверяясь с часами.
Как долго мы находимся в ванной?
Хлоя наблюдает за тем, как я переодеваюсь в смокинг, который принес для меня Мейсон, потому что, очевидно, надеть платье гораздо быстрее, чем целый обезьяний костюм. Пока я вожусь с галстуком-бабочкой в зеркале, Хлоя подправляет макияж и укладывает длинные волосы на спине. Я уже готов отменить весь вечер, когда вижу, как она надевает пару черных туфель… Не слишком ли рано просить ее оставить их, когда мы вернемся домой?
Возможно. Я отбрасываю эту мерзкую мысль и провожаю ее до джипа, задаваясь вопросом, кто, черт возьми, я такой. Всю короткую дорогу мы слушаем радио, пока я держу ее за руку. Все это кажется… блаженно нормальным. Как будто мы делаем это уже много лет, и все же это так же необычно, как и всегда.
Мысль об этом вызывает тревогу по нескольким причинам, о которых у меня нет времени думать, потому что я подъезжаю к парковке перед банкетным залом.
Люди прибывают толпами, и очевидно, что в зале присутствуют, вероятно, сотни человек. Парковщик забирает джип, а я обнимаю Хлою.
Она наклоняется и ругает меня.
— Ты сказал «вечеринка», а это целое торжество.
— Какая разница?
— Около сотни человек, плюс-минус.
— Приятно слышать.
Когда мы заходим внутрь, там висит большой плакат с моим именем и надписью «Почетный гость».
— Генри? — спрашивает она, указывая на надпись. — Почему ты почетный гость на гала-вечере в честь хосписного центра округа Лос-Анджелес? Это ведь не связано с шоу?
— Не связано.
— Ты собираешься это объяснить? — спрашивает она.
— Увидишь, — поддразниваю я, не обращая внимания.
Я не планировал делиться с ней этим, поэтому не знаю, как именно объяснить, почему мы здесь. Я решаю, что лучший способ объяснить — это просто подождать и дать ей самой все увидеть.
Она наклоняет голову.
— Тебе нравится быть загадочным сейчас или что-то в этом роде?
Я сдерживаю смех.
— Хорошо. Мужчина-загадка. Я не против, — она поднимает руки в знак капитуляции.
Поскольку моих фотографий в открытом доступе не так уж много, а о том, как я выгляжу, знают только те, кто смотрит шоу о Порт-Провиденс, поначалу никто меня не узнает, по крайней мере, в этой толпе. Я благодарен, но вскоре все это исчезает, когда мы подходим к столу, чтобы зарегистрироваться, и они задыхаются, когда я произношу свое имя.
— Мистер Генри Бенсон! — кричит мужчина, вставая со своего места и пожимая мне руку. — Вы такой… молодой и красивый.
Мы с Хлоей обмениваемся взглядами. Мужчина быстро извиняется.
— Я смущен тем, что сказал. Простите. Я просто в шоке. Вот ваша табличка с именем.
Я беру у него пластиковую табличку и засовываю ее в карман. Он выглядит так, будто хочет попросить меня надеть ее, но я решительно хмурюсь, заставляя его усомниться в этой идее.
— Вы, конечно, за столом номер один. Спереди и в центре, прямо в бальном зале, — он указывает в сторону зала, где люди стоят с коктейлями в руках.
Когда мы уходим, я наклоняюсь к Хлое.
— Не могу поверить, что позволил Тэнди уговорить себя.
— Мне нужно встретиться с Тэнди, похоже, она обладает такой силой убеждения, о которой я могу только мечтать.
— И в чем же ты попытаешься меня убедить?
Хлоя краснеет и не отвечает на мой вопрос.
— Там есть бар, — указывает она. — Давай выпьем.
Глава 14
Хлоя
Я на гала-концерте. В платье от Hermès. И Генри — почетный гость. В какое альтернативное измерение я попала? Не говоря уже о том, что мы принимали душ, пока готовились. Я имею в виду, что оргазм мне свойственен.
Я, конечно, провела свою долю экспериментов, но это не было похоже на мои личные опыты. Это было в нескольких галактиках от моих сольных приключений. В любом случае, пытаясь понять, почему Генри — почетный гость, я могу предположить, что он либо спас жизнь человеку, который основал это место во время войны, либо у него действительно есть деньги, как у его матери, и он является крупным спонсором.
Он сказал, что скоро я все узнаю. Генри не из тех, кто устраивает драматические сцены. Ведь только одно это платье наверняка стоит несколько тысяч долларов, а он просто дарит его мне? Я могла бы купить машину за цену этого платья. Это неслыханная роскошь, и я чувствую себя немного виноватой за то, что наслаждаюсь ею.
Если подумать, я уверена, что теперь это дело рук дарителя, способного купить такое платье по собственной прихоти. Размышляя о всех финансовых нуждах Порт-Провиденс, я еще больше удивляюсь этому открытию. Я стараюсь выбросить это из головы. В конце концов, не имеет значения, какие деньги у Генри и как он решает их потратить.
Мы садимся за стол в центре сцены, и я понимаю, что напротив меня сидит мэр Лос-Анджелеса Лейси Брасс. Рядом с ней — один из самых известных пластических хирургов Лос-Анджелеса, а с другой стороны — тележурналист, чье имя я не могу вспомнить.
Мы, конечно, за VIP-столом. Люди за столом ведут светские беседы, представляются Генри и благодарят его за щедрость. Значит, это деньги. Не то чтобы меня волновало, что у него есть деньги, как золотоискательницу. Просто я поднимаю челюсть с пола, потому что он — последний человек, которого я бы назвала тайно богатым.
Через несколько минут ведущий вечера утихомиривает зал.
— Для нас большая честь быть сегодня здесь со всеми вами на нашем сорок третьем ежегодном гала-вечере. Мы особенно взволнованы, потому что у нас сегодня очень особенный гость. Это человек, который жертвует по сто тысяч долларов в год на протяжении последних десяти лет, а значит, в этом году его пожертвование официально достигло отметки в миллион долларов. Мы рады представить вам мистера Генри Бенсона.
Зал взрывается аплодисментами, и, к моему удивлению, Генри уже второй раз за сегодняшний день стоит перед залом, обращаясь к обожающей его толпе, и произносит речь.
— Спасибо, — говорит он несколько раз,
