появилась карета императора.
– А вот и птичка летит в клетку, – настороженно произнёс фон Пален.
Карета подъехала к пристани и остановилась. Но из неё показался только граф Кутайсов.
– Где император? – удивился фон Пален.
– Господа, император приказал отставить плаванье. У его величества появились срочные дела.
Кутайсов вновь залез в карету и укатил обратно.
– Как это так? – растерялся де Рибас.
– Ох, господа, – произнёс фон Пален задумчиво. – Тут что-то не так.
И в это время на мосту появился император. Он ехал на своём любимом бело коне Помпоне. Шляпа надвинута на глаза, Сам укутанный в чёрный кожаный плащ. А за ним колонной подвое шли гренадёры преображенского полка, все унтер-офицеры. Их было человек двадцать. Многих я помнил. Они когда-то служили в гатчинской армии и были до гробовой доски преданы Павлу. Все из Малороссии, кряжистые, плечистые.
– Это что за представление? – удивился де Рибас.
– Это конец нашего плана, – сквозь зубы процедил фон Пален.
– Рад видеть вас господа? – поздоровался с нами император.
Мы поклонились.
– Эй, капитан, – крикнул Павел Петрович. – Надо разместить двадцать человек.
– Будет исполнено, – ответил капитан.
Павел слез с коня и направился к трапу.
– Следуйте за мной, господа, – сказал он нам. Мне подмигнул, проходя мимо. – Спасибо за плащ. Действительно, прохладно нынче.
Половину офицеров из свиты, что должны были плыть в сопровождении, царь отпустил, оставив только меня, де Рибаса и нескольких генералов. Даже фон Пален был отпущен заниматься губернаторскими делами.
Ни о каком заговоре не могло быть и речи. Преображенцы сразу встали в караул у дверей императорской каюты, у оружейного шкафа и на капитанском мостике. Лоцман был замене без всяких объяснений.
– Удивительно. У меня возникло такое впечатление, что император сам присутствовал при нашем последнем разговоре, – усмехнулся фон Пален, пристально взглянув мне в глаза.
– Вы же не думаете, что я вас предал? – спросил я.
– Счастливого плавания, – мрачно пожелал мен фон Пален и приказал подать карету.
* * *
Во время осмотра укреплений Кронштадта Павел частенько оставался с адмиралом де Рибасом наедине и долго беседовал. Я заметил, как адмирал менял своё отношение к Павлу. Однажды он сказал мне:
– Удивительный человек! Он разбирается во всем: будь то фортификация или семейные отношения. Столь благородного и чуткого правителя вы нигде не найдёте. Мы вспоминали мою свадьбу с Анастасией. Она тогда состояла в должности камер-фрейлины императрицы. Какой был чудесный бал. Сама императрица присутствовала с графом Потёмкиным. А юный Павел тогда подарил нам чудесную четвёрку лошадей для выезда.
– Но вы же состоите в заговоре, – напомнил я ему.
– Надо прекратить эту опасную затею, – раздражённо ответил адмирал. – Правда, я не знаю, как.
Вернувшись в Петербург, император назначил адмирала де Рибаса докладывать по делам адмиралтейств-коллегии и исполнять обязанности морского министра на время болезни Григория Григорьевича Кушелева, президента адмиралтейств-коллегии.
Де Рибас чуть не лопнул от гордости и важности. Фон Палену эта новость не понравилась, вернее перемены, которые произошли в самом де Рибасе.
Мы с де Рибасом тряслись в его карете по дороге в Кронштадт. Иосиф Михайлович напряжённо всматривался в сумрачный голый лес, иногда стукаясь о стекло своим большим носом.
– Не нравится мне всё это, – вдруг изрёк он.
– Заговор? – спросил я.
– Да. – Он повернулся ко мне. – Ну, подумайте, как они заставят императора подписать манифест? Он упрям и ничего не боится. Если даже угрозами…. Куда потом? В Петропавловку? Гвардия его тотчас же освободит, а нас всех перевешают. Солдаты его за святого чтят. Он рядовым гвардейцам обмундирование тёплое нашил, денежное довольствие добавил, после каждого вахтпарада отличившиеся полки награждает…. У многих солдат семьи. Они живут только на это довольствие. Полно солдат из дальних губерний, где живут старообрядцы. А Павел Петрович дал свободу вероисповеданию. Только подними слух, что у них это отымут, – всё! Нас всех на штыки.
– Но как же война с Англией? Если адмирал Нельсон действительно попытается пройти в Неву.
– Глупость, Добров, Глупость! – раздражённо замахал он рукой. – Вы же встречались с адмиралом Нельсоном. Он трус, к тому же бездарен. Посудите сами: у английских флагманских кораблей низкая осадка. Фарватер в Неве узкий. Затопи поперёк несколько барж с булыжниками – и всё! Не пройдут. А будут они форты штурмовать, так половину кораблей потеряют. У нас тоже Балтийская флотилия немалая. Отпор дать сумеем.
– Так что ж вы думаете делать?
– Я завтра же пойду к фон Палену и выскажу ему в лицо, то, что думаю. Не одумается – доложу императору о заговоре.
– Вы предадите нас?
– А вы хотите гражданской войны? Англия только этого и ждёт.
* * *
На следующий день в кабинете генерал-губернатора Иосиф де Рибас произнёс гневную обличительную речь. Фон Пален его выслушал спокойно. Ни одной морщинки не дрогнуло на его лице.
– Хотите лафиту? – спросил он и, не дожидаясь ответа, достал из секретера тёмную бутыль и два фужера. Разлил по ним вино. – Вам не предлагаю, Добров, вино крепкое.
– Благодарю.
Де Рибас любил хорошее вино и с удовольствием выпил свой бокал, однако фон Пален даже не пригубил.
– Я подумаю о вашем предложении, – сказал фон Пален. – Возможно, вы правы.
– Ну, конечно же! – горячо воскликнул адмирал, почувствовав, что его слова дошли до разума главного заговорщика.
– Давайте обсудим наши дела вечером. Я обдумаю…. Вы подготовитесь…. Вполне возможно, найдём определённое решение. Но пока не стоит что-либо доносить до ушей императора. Зачем поднимать бурю в стакане? Сами знаете, Павел Петрович весьма мнительная личность. Начнутся аресты, высылки…. Вдруг пострадают невинные люди, непричастные к нашему делу.
– Согласен, – поклонился адмирал. – И так – до вечера.
Мы не поехали в этот день в Кронштадт, а остановились в петербургском доме адмирала возле Летнего сада. Иосиф Михайлович сослался на то, что он должен вечером докладывать императору о состоянии флота. Но я заметил, что всегда темпераментный испанец, выглядел как-то вяло. Лицо его побледнело. Дыхание сделалось прерывистым.
– Уж не простудились вы, Осип Михайлович? – забеспокоился я.
– Пустое, – беззаботно махнул он рукой. – Повар мой, Франц – гадёныш, на завтрак устриц несвежих подал.
– Но я завтракал вместе с вами. Чувствую себя превосходно.
– Вы молод, Семён. Ваш желудок и корабельные гвозди переварит. А я…, – Он вышел из кареты и тут же потерял сознание.
Слуги отнесли тело адмирала в дом и уложили в кровать. Вскоре приехали врач, тот самый немец, которого я встречал у Суворова. Он осмотрел больного. Отправил с рецептом лакея в ближайшую аптеку.
– Что с адмиралом? – спросил я доктора, когда он вышел в уборную вымыть руки.
– Вы его адъютант или родственник? – спросил он, как-то
