сомневался.
— Откуда знаешь, что с блондинистой? — удивился Антон.
"Не отрицает, что целовался!", — мысленно заметила Яна.
А вслух сказала:
— Оттуда, что дважды два — это четыре. Достаточно посмотреть на Никиту; у него только подбородок твой и брови. И на твоих родителей он почти не похож. А имя Инга очень часто говорит о прибалтийских корнях.
— Да, были прибалтийские корни, — подтвердил Антон.
— Ну вот вы сходили в кино, там нацеловались, а дальше? — Яна почувствовала, что голос стал нетвердый, его словно повело.
И глазам стало как-то горячо. Антон с подозрением заглянул в её лицо:
— Новикова? Ты что, плачешь?
Он второй раз в жизни видел её плачущей и перепугался, как и тогда, в школе. Когда однажды разозлился на неё за то, что они с Викой строили глазки парням из старших классов, и посадил ей на спину таракана. Как она испугалась тогда! Как плакала потом! От этих воспоминаний ему до сих пор становилось не по себе.
И сейчас плачет…
Антон взял её под мышки, как котёнка, потянул и положил на себя сверху. Теперь Яна лежала, уткнувшись лицом в его шею, и ни за что не хотела поднять голову. Он чувствовал тёплые слёзы на своей шее, и не знал, то ли радоваться её ревности, то ли начинать паниковать.
— Всё, перестань, не плачь, пожалуйста. Я не знал, что ты так воспримешь, иначе не стал бы рассказывать. Не думал, что ты такая ревнивая! — он всё же поднял её лицо своими ладонями и стал собирать губами слёзы.
— Дай платок, — глухо попросила Яна.
Антон встал, принёс платок. Яна вытерла лицо, высморкалась, и призналась:
— Я и сама не знала, что такая ревнивая.
Антон лёг обратно, снова притянул Яну к себе.
— А дальше? — Яна легонько толкнула его в бок, — не бойся, рассказывай.
— Летом поженились, сразу, как она защитила диплом, нас по справке расписали, невеста была уже в положении, хоть и на маленьком сроке. Потом родился Никита. Инга им мало занималась, он почти всё время проводил у бабушки с дедом. Я работал почти всегда. Потом начались песни, помнишь, как в сериале "Улицы разбитых фонарей": "В Москву, в Москву, в Москву, эврибади, камон!"(с). А я пел в ответ: "Зачем нам Таити, нас и тут неплохо кормят!"(с). И так мы пели, пели, пока Инга не встретила другого. Мораль: не надо брать чужое и пытаться переделать; изначально ищи своё. Впрочем, тебе об этом всём, наверно, Никита рассказывал.
Яна удивленно подняла голову, а Антон продолжал:
— Я же спрашивал, о чем вы говорили тогда в Судаках. Думала, меня легко обмануть?
Яна нашла его руку, поцеловала в ладонь.
— Нет. Но не могла же я выдать Никиту.
— Не подумай только, что я любопытничала тогда. Видимо, у Никиты была потребность поделиться, выговориться.
— И что он сказал? — Антон перебирал её волосы, радуясь, что она успокоилась.
— Примерно то же, что и ты, — про Москву, про какого-то дипломата. Про то, что Никите было одиннадцать, мог выбирать, с кем остаться, но для него этот вопрос изначально не стоял.
Антон кивнул:
— Хорошо, что он сам решил тогда. Иначе я бы всё равно никогда не дал согласие на то, чтобы она увезла его за границу. И вышел бы конфликт. А так все разошлись, довольные друг другом.
— Новикова, — он вдруг заговорил другим тоном, — а ты помнишь таракана?
— Помню, — Яна удивленно посмотрела на Антона, — кстати, хотела тебе припомнить!
— Я тогда хоть извинился как следует?
— Вот этого не помню, у меня истерика была, — улыбнулась Яна.
— Прости, хорошо? Мне, честно, до сих пор невыносимо стыдно.
— Простила, — Яна приподнялась и поцеловала его в щеку. — Антон, а когда я домой поеду? Ты меня отвезешь?
Антон встал, натянул боксеры.
— Завтра я отвезу тебя в Судаки, потом поеду на тренировку, потом сам приеду в Судаки. Сегодня я тебя никуда не отпускаю, — он нашёл штаны и футболку, оделся.
— Тогда мне нужна ещё футболка. И надо постирать мои вещи.
— Без проблем, — откликнулся Антон, уходя в кухню, — Футболку там же возьми сама, и тащи, что надо постирать, закинем в машину.
— Вся эта борьба с призраками прошлого столько сил отнимает, — сказал Антон чуть позже. — И надо поесть, уже вечер.
— Давай приготовлю что-нибудь?
— Нет, не хочу, чтоб ты сегодня у плиты стояла, как-нибудь в другой раз. Тут напротив хорошее кафе с доставкой, роллы и пицца. Закажем?
— Давай, — согласилась Яна.
Действительно, очень хотелось есть. Раньше у неё никогда не было такого зверского аппетита.
Пока ждали заказ, Яна в кабинете Антона разглядывала спортивные снаряды. Пыталась даже заниматься на велотренажёре, но быстро устала.
"Видимо, физических нагрузок и так хватает теперь", — мысленно усмехнулась она.
Весь вечер они просидели у телевизора. Антон кинул Яне на колени подушку и лег. Яна взяла свой смартфон, проверить мессенджеры, не было ли чего от детей. Ленка прислала одно сообщение. Они с Никитой ещё на пути в Питер. Фото какого-то вокзала. Потом Антон взял у Яны из рук смартфон и начал там всё смотреть, везде заходить, проверять какую-то статистику, чуть ли не удалённые сообщения.
— Ну истый хакер, — улыбнулась Яна.
— Да, я такой, — подтвердил Антон. — Тотал контрол.
Яна перебирала его волосы. Её жизнь оказалась под контролем, а она почему-то не против, и даже рада.
— А Злата тут зачем? — нахмурился Антон. — В друзьях?
— Она тогда в Судаках пообещала, что найдёт меня в друзьях у Ленки и добавится, чтобы скидывать информацию о марафонах и прочие новости.
— Может, заблокировать её?
— Антон, я и так перед ней виновата. Если уж она не заблокировала меня, зачем я буду блокировать её?
Антон вздохнул. Всё же женскую логику сложно понять.
В воскресенье утром они спорили в прихожей. Антон настаивал на том, чтоб самому отвезти Яну в Судаки, потом ехать на тренировку, потом снова в Судаки. Яна хотела добираться сама, на автобусе.
— Во-первых, зачем тебе ездить туда-сюда? Я прекрасно доберусь. Во-вторых, они увидят нас и всё поймут, а я не готова отвечать на вопросы.
— Пусть думают, что хотят. Мы взрослые люди, — Антон нахмурился. — А если будут спрашивать, можно просто не отвечать, раз для тебя это так страшно.
— Да, страшно, — упрямо ответила она.
— А если Наташа спросит, к примеру?
— Она уже спрашивала. Я ей ничего не рассказала.
— Серьёзно? — казалось, он был удивлён. — Совсем-совсем? Разве женщины не делятся с подругами всеми своими секретами и историями?
— История истории рознь. Я не могу это обсуждать ни с кем. Это моё. Только моё.
Антон взял
