Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
и, может, даже и продолжения на постоянной основе, совершенно очевидно. И еще очевидно, что стыда он никакого не испытывает. И угрызениями совести не мучается.
И это напрямую указывает на его крайне низкие моральные качества. Значит, нечего и мне излишне убиваться. По крайней мере, у него на глазах.
– Доброе утро, Иван, – здороваюсь я и с удовольствием вижу в темных глазах тень удивления.
Ну, конечно, сейчас я не особенно похожа на ту забитую, испуганно что-то лепечущую и прячущую взгляд женщину, которой выглядела только что. Когда он приказал повернуться.
– Доброе?.. – он задумчиво изучает меня, словно сомневаясь в том, что утро – действительно доброе. Тут он прав, пожалуй.
– Я думаю, нам надо обсудить… То, что случилось, – решительно беру быка за рога я, не желая снова плыть в кильватере событий. Нет уж, надо как-то выныривать уже, хватит погружаться.
Поскулила, пожалела себя, поубивалась… Все, мгновения слабости закончились.
Когда Сева придет в себя… Да, КОГДА придет в себя… Я сама ему расскажу обо всем. Объясню… Между нами не было тайн и недомолвок. И не будет.
– Думаю, надо, да, – кивает Иван и сторонится в дверях, приглашая меня пройти на кухню.
Решительно вздергиваю подбородок и иду. Это надо прекратить. Разъяснить сейчас, чтоб потом не было недомолвок.
Неожиданно вспоминается мертвенный голос Ивана, после всего, в ванной: «Ты хочешь сказать, что я тебя… силой?»
Черт… И это тоже надо будет прояснить.
В дверях приходится притормозить, потому что Иван не думает полностью освобождать проход, просто становится боком, давая мне место.
На мгновение ощущаю нашу критическую близость, невольно вдыхаю запах его кожи… И в глазах темнеет. Сглатываю, перебарывая себя, задираю подбородок, вижу, как слегка подрагивают его ноздри, словно тоже пытаясь вобрать в себя мой запах. Это так интимно внезапно, что по коже рассыпаются мурашки.
Торопливо миную узкую дверь, отхожу сразу к своему месту за столом, сажусь и едва сдерживаю вздох облегчения. Черт… Как же нам жить в одной квартире дальше? Если так коротит от самого обычного стояния рядом?
Ответ: никак.
Внезапно приходит понимание, что мы с Иваном больше точно не сможем жить на одной территории. И до этого-то было тяжко, а уж теперь…
Ну что же, вот и найдена тема для беседы. Помимо очевидной, разумеется. И выход, пожалуй, найден.
Насколько бы ни было мне удобным присутствие брата мужа здесь, но ясно же, что это невозможно.
Значит, надо договариваться и решать этот вопрос.
– Я хочу сказать, – начинает Иван, но я, стремясь сохранить преимущество в беседе, прерываю его.
– Подожди, позволь мне.
Словно со стороны, прислушиваюсь к своему голосу, слегка удивляясь его холоду и спокойствию. Надо же, как я умею. Все-таки, учительский опыт не проходит бесследно. Умение держать лицо в любых, даже самых мерзких обстоятельствах – одно из наших коронных.
Иван вскидывает бровь, но замолкает, давая мне возможность начать беседу.
– Я… Не хочу говорить насчет того, что случилось, – выдаю я чистую правду, – нет смысла, я думаю. Это уже случилось, это ошибка… Мое мнение не поменялось со вчера. И я не буду углубляться в причины… И в то, кто виноват. Надо просто решить, что делать дальше.
Иван, постояв немного, тоже садится, ставит локти на стол, чуть наклоняется ко мне.
И я избегаю смотреть на его большие ладони, на широченные запястья, увитые венами предплечья.
За окном – серое зимнее утро, и такая же серость в кухне, вокруг нас. Ощущение, что она душит своим пологом, забивается в ноздри, мешая дышать.
– Дальше? – разрезает кисель серости голос Ивана, по-прежнему спокойный, чуть глуховатый, – дальше – ничего. Продолжать жить.
Я перевожу взгляд от окна на него, неверяще переспрашиваю:
– Продолжать жить? Как ты себе это… Представляешь? После всего…
– Непросто, да, – кивает Иван, легко выдерживая мой напряженный взгляд, – но сейчас в приоритете брат. Я не уеду отсюда, Алина. Как бы тебе этого не хотелось.
– Но… – я настолько обескуражена его тяжелыми, словно камни, словами, их безапелляционностью, что даже теряюсь, и настрой свой боевой тоже теряю, продолжая говорить лишь после значительной паузы, – ты не имеешь права здесь находиться… В конце концов, я – хозяйка, это – моя квартира.
– Хочешь выгнать? – скуластое лицо прорезает внезапная усмешка, поражающая меня своей хищностью. Иван во мгновение ока превращается из просто серьезного сильного мужчины в кого-то невероятно опасного, непредсказуемого… Это пугает. Сразу вспоминается то самое ужасное ощущение, когда смотрела на его спину, обтянутую белой футболкой, с легко и мощно двигающимися мышцами… Вчера, в прихожей. Во время избиения коллектора. Там я тоже словно в клетке со зверем оказалась, в опасной близости от его когтей…
Игнорируя поднявшиеся по всему телу мурашки страха, заставляю себя не отводить взгляд. И голос – звучать твердо.
– Ты должен понимать, что на одной территории нам больше нельзя.
– Почему? – усмешка превращается в оскал, а глаза Ивана – в пистолетные дула. На меня нацеленные. – Боишься меня теперь? Не бойся. Я умею держать себя в руках.
После этого он встает, легко упираясь кулаками в столешницу, и я вижу, что костяшки на смуглых пальцах белые совсем. Осознание того, что сейчас я на волоске от… неизвестно чего, продирает дрожью. И силы куда-то испаряются.
Сложно противостоять такому человеку. Сложно держаться с ним на равных. Боже, как я раньше не замечала, насколько он… довлеющий? Или так хорошо маскировался?
Держал себя в руках?
А вчера внезапно перестал? И надолго ли хватит его в очередной раз?
«Умею держать себя в руках»…
– Сомневаюсь что-то… – вырывается тихо ему в спину.
Иван останавливается и, не поворачиваясь, отвечает так же негромко, но очень веско:
– Зря.
После этого он выходит из кухни, оставляя меня в полном ступоре и мысленном хаосе.
Я бездумно изучаю уже пустой проем двери, затем перевожу взгляд на свои ладони, оказывается, тоже судорожно сжатые в кулаки.
И приходится делать над собой серьезное усилие, чтоб разжать их.
26
– Да, Мелкий, завтра.
Я сижу на кухне, смотрю в окно на летящие снежинки. Серый день наконец-то разродился снегопадом. Словно напряжение, что копилось в небе, лопнуло, и теперь на улице белая снежная стена.
Остывший кофе, давно уже не согревающий пальцы, сердце, усиленно выбивающее странный ритм в груди.
И голос.
Густой, низкий. Спокойный.
Иван говорит по телефону, ходит вперед и назад по комнате, и мне кажется, пол слегка прогибается от его шагов.
Или это я от каждого шага, каждого движения вздрагиваю?
Наш разговор не привел ни к какому результату, и теперь я просто не понимаю, как жить дальше.
Иван не захотел пойти мне навстречу, просто испариться после всего произошедшего из нашей с Севой жизни… Определенно, он не ищет легких путей.
И не сворачивает с намеченной дороги.
А я?
Я, получается, ищу?
Кофе пахнет кардамоном и ванилью. Вкусный запах, даже в остывшем виде.
Я тяну кружку вверх, машинально отпиваю. Когда Иван успел сварить его? Во время готовки завтрака?
Он вернулся ночью, получается, утром бы я непременно услышала, если б дверь хлопнула.
Лег спать, проснулся, занялся Севой, а затем, как ни в чем не бывало, принялся готовить завтрак… Как каждый день в последний месяц…
Неужели, для него все случившееся – просто незначительное происшествие? Так, легкая шалость, не заслуживающая внимания и разговора? Получается, так…
В конце концов, такое поведение типично для мужчин. Это я загоняюсь, а у многих все крайне просто.
Интересно, а если бы я не остановила его только что, что бы Иван сказал? Какое у него мнение о том, что было между нами?
Черт, почему я не дала ему сказать? Вот ведь дура! Так волновалась, так боялась струсить, не сказать всего, что хотела!
И, в итоге, ничего и не сказала!
Ничего не добилась!
Дура, какая дура, господи…
– Нет, я не смогу в эту неделю, сам разгребай.
Он говорит по телефону с каким-то Мелким, неторопливо, внушительно, веско роняя слова.
Словно гвозди вбивает.
Кем он служил на флоте? Вряд ли простой моряк… Боцман?
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43