роль городов как административных центров. Здесь располагалась манчжурская знать, чиновники, военные гарнизоны. Поскольку манчжуры не вели своего хозяйства, им нечего было делать в деревне. А в связи с близостью к власти в городах особенно строго регламентировались все стороны жизни.
Как и в сельской местности, горожане принудительно объединялись в «десятидворки» («пай»). Каждые десять «пай» составляли «цзя», каждые десять «цзя» – «пао». Возглавлявшие эти подразделения старосты подчинялись властям и несли ответственность за действия горожан. «Если одна семья совершит проступок, девять других семей привлекаются за соучастие», – гласила надпись на сохранившейся каменной стеле [4, с. 171].
Особое место в городской жизни занимали монастыри, в которых, как правило, сочетались буддизм, даосизм и даже конфуцианство. В монастырях собирались сходки купцов и ремесленников, проводились экзамены на ученые степени и должности. Монастыри были местами увеселений и светских развлечений. В монастырях находились книжные рынки, гостиницы. За их стенами укрывалось население в случае опасности.
Основная масса ремесленных изделий производилась не в городах, а в крестьянских промыслах: в крестьянском хозяйстве традиционно земледелие сочеталось с ремеслом, причем ремесленные изделия производились на продажу. Например, вокруг городов Сучжоу, Ханчжоу, Нанкина крестьяне не только выращивали тутовые деревья, но и занимались шелкоткачеством; вокруг Шанхая и Сунцзяня половину полей занимал хлопчатник, и крестьяне готовили хлопчатобумажную пряжу и ткани. Промысловые села назывались «чжень». В некоторых районах производство тканей на рынок давало 50–70 % доходов крестьянской семьи.
Во второй половине XVIII в. деревенские ткачи в основном перерабатывали уже не продукцию своего хозяйства, а сырье, купленное или полученное от скупщика тканей. Даже после того как в Китай хлынул поток импортных фабричных тканей, эти ткани в основном использовались лишь верхушкой китайского общества. Народ использовал преимущественно кустарную продукцию, причем деревенские ткачи теперь перерабатывали дешевую фабричную пряжу.
Торгово-ремесленные объединения – «ханы» в городах имели свои уставы, выборных старшин, у них были свои знамена празднества, но, в отличие от европейских цехов, они не участвовали в городском управлении, находились под контролем властей и выполняли фискальные функции. Часть ремесленной продукции принудительно закупалась государством по крайне низким ценам.
Другой особенностью ханов было то, что отделение торговли от ремесла здесь затянулось до XX в. – они оставались торгово-ремесленными объединениями. Для китайского ремесла была характерна дробность операций, причем каждой операции соответствовал свой цех. Например, в производстве фарфора были цеха (ханы) формовщиков, живописцев, обжига изделий. Из цеха в цех полуфабрикаты продавались. Естественно, это тормозило совершенствование производства.
В городах, наряду с ханами, действовали крупные государственные мастерские, в основном по выплавке металла, производству оружия, судостроительные верфи.
Во второй половине XIX в. увеличивалось производство продукции на экспорт, особенно шелка и фарфора. Начинали выделяться крупные мастерские, иногда даже приобретавшие форму мануфактур, причем основателями таких мануфактур становились не столько купцы и ремесленники, сколько чиновники, управлявшие казенным производством. Мануфактура здесь первоначально зародилась в государственном секторе.
9.3. Манчжуры и китайские чиновники
В результате манчжурского завоевания в Китае сложилась противоречивая социальная структура. Во главе стоял богдыхан, считавшийся верховным владыкой не только Китая, но и всего мира. Его резиденцией был «Запретный город» – комплекс дворцов и хозяйственных построек, куда простой смертный мог попасть только по специальному разрешению. Весь обслуживающий персонал «Запретного города», все его население состояло из евнухов. Пользуясь близостью к богдыхану, евнухи могли влиять на его решения и стали могущественной силой. Получая приношения от добивавшихся аудиенции у богдыхана, некоторые из них становились богачами. О реальной роли евнухов свидетельствует тот факт, что когда государством отправлялась разведывательно-торговая морская экспедиция, во главе ее ставился евнух.
Высший аристократический слой общества теперь составляли манчжуры, которым принадлежали все решающие посты в управлении страной. Им запрещалось заниматься ремеслом и торговлей, которые манчжуры считали занятиями унизительными. Манчжуры могли быть только военными или высшими чиновниками. Они же были и крупнейшими землевладельцами.
Их владения входили в состав государственного земельного фонда и налогами не облагались.
В состав привилегированной манчжурской верхушки входили и «восьмизнаменные» войска. Как уже сказано, военным запрещалось заниматься производительным трудом, а военные действия почти прекратились. Даже военные поселения вдоль границ теперь составлялись не из манчжур, а из китайских военных, не имевших привилегий. И манчжурские войска превратились в паразитический слой бездельников. Боеспособность манчжурского войска падала
Низший слой правящей группы составили китайские чиновники. Манчжурская аристократия, занимавшая высшие государственные должности, не имела достаточных знаний для управления огромной страной, тем более, что схема государственной власти была заимствована у прежнего Китая. Поэтому практические вопросы управления остались в ведении прежних китайских чиновников.
В отличие от манчжур они не были наследственной аристократией. Династия Цин сохранила для них обязательные экзамены для вступления в должность, причем по результатам экзамена присваивалось ученое звание. Китайские чиновники считались одновременно учеными – «женыни», составляли слой интеллигенции. Именно они были в Китае писателями, поэтами, историками.
Чтобы сдать экзамены, следовало старательно учиться. В семьях, претендующих на государственную должность, учеба мальчиков начиналась с малых лет, и уже в семь лет ребенок становился грамотным, умел читать и писать. Считалось, что сдать экзамены и стать женыни мог любой. В действительности на положение женыни мог претендовать сравнительно узкий круг богатых семей.
Гражданские чиновники были настроены против военных, не только потому, что война в Китае традиционно считалась не доблестью, а бедствием, но и потому, что военные чины могли получать только манчжуры, причем без всяких экзаменов.
9.4. Конфуцианство и тайные общества
Если в политическом отношении господствующей группой были манчжуры, то идеологически господствовали чиновники-интеллигенты. Их влияние определялось тем обстоятельством, что именно они были выразителями идей конфуцианства.
Манчжуры были шаманистами, но они не пытались распространить свою языческую религию на Китай. Они поддерживали все существующие здесь религии: буддизм, даосизм, проникавшие сюда мусульманство и христианство. Все церкви были объявлены государственными, сосуществовали даже в одних и тех же монастырях, где поочередно проводились службы буддизма и даосизма.
Но господствующее положение в идеологии Цинского государства занимало конфуцианство, которое обосновывало авторитарный характер власти подчинения младших старшим. Семейные отношения переносились на государство.
В исторической литературе конфуцианство нередко рассматривается как одна из религий. Но конфуцианство не было религией. Это было философско-этическое учение, в котором не было места богу. «На небесах нет человека, который имел бы право судить наши грехи» [9, с. 398], – говорили конфуцианцы. Даже веру в богов они считали признаком интеллектуального убожества.
Вся система учебы и экзаменов была основана на конфуцианстве, поэтому естественно, что чиновники-ученые были конфуцианцами, т. е. атеистами. Высшей сущностью для них был не бог, а нравственный закон.
Таким образом, конфуцианство стало идеологической основой сближения манчжурской династии
