и решив, что остался один, Снейп расслабился и отпустил себя. Тряпичной куклой он растекся в кресле и, закрыв глаза, провалился в полуобморочный сон.
Гарри подкрался к нему, прислушался к тяжелому дыханию профессора, а потом и лицо рассмотрел, неестественно-бледное, на лбу бисеринки пота, глаза глубоко провалились… Гарри не был медиком, но лихорадку от усталости даже он мог отличить. Итак, профессор болен, но к врачу он почему-то не обращается, а может, обратился, но врач не смог ему помочь. Конечно, если тебя укусит какой-то цербер, ты тоже вряд ли к маме побежишь, а всеми силами постараешься скрыть этот факт или как можно убедительнее соврать, что это пустяк, ей-богу, это всего лишь соседская болонка натявкала, ну и ущипнула слегка, ага…
И Гарри принял решение. Оставив возле профессора свою сумку с учебниками, он побежал в свою гостиную. Его декан, профессор Стебль, была на месте и Гарри, загнанно пыхтя и держась за правый бок, подошел и заглянул ей в глаза:
— Профессор Стебль, вы можете мне помочь?
— Оу… конечно, милый, сейчас, — полная мадам грузно поднялась из-за стола, отложив газету и вперевалочку засеменила за первокурсником, а тот притормозил возле двери и снова к ней обратился:
— Профессор, а у вас есть аптечка?
— Оу… дорогой, там, принеси её, будь добр.
Гарри метнулся за аптечкой, которая, впрочем, выглядела, как торбочка походная, такой широкий мешок с широкой же лямкой-ремнем. В ней что-то позвякивало и шуршало, а ещё из неё одуряюще вкусно пахло сушеными травами.
И вот Гарри ведёт за собой воистину прекрасного человека, который без единого дурацкого вопроса, молча поспешил на помощь.
Ну вот и класс, а вот и профессор, в том же кресле, в котором Гарри его оставил минут десять назад. Помона Стебль склонилась над Северусом, погладила лоб, потом пылающие щеки, озабоченно покачала головой, выпрямилась и окинула быстрым взглядом помещение. Выцепила ряд раковин в дальнем конце, кивнула Гарри, подзывая к себе. Мальчик подошел, и она протянула ему холщовый мешочек:
— Разведи в литре воды, и поскорее.
Гарри, взяв мешочек, рванул к раковинам, нашел чистую емкость, широкогорлую литровую банку, наполнил её водой и осторожно высыпал буро-зелёный порошок, старательно размешал стеклянной ложкой, которую, слава Богу, нашел здесь же.
Почувствовав, что лекарство готово, Гарри двумя руками поднял банку и собрался было нести её, но неожиданно обнаружил, что в классе никого нет. На какую-то секунду он растерялся, но тут из двери напротив, между стеллажей, раздался нетерпеливый оклик декана:
— Гарри, дорогой, ты скоро?
— Да-да! Иду! — Гарри с облегчением поспешил туда. Войдя, он протянул профессору Стебль банку и только теперь позволил себе осмотреться. Это оказалась спальня профессора Снейпа. Просторная, без окон, освещенная свечами в канделябрах вместо привычных для Гарри шариков-светильников. Северус лежал на кровати поверх покрывала, мантия снята с него и валяется на полу, правая штанина его брюк была порвана в спешке профессором Стебль, и теперь та с крайне удрученным видом рассматривала рваную рану на распухшей ноге. Гарри сглотнул и подошел ближе, снова протянул банку, Помона не глядя взяла её и поставила на тумбочку возле кровати, потом торопливо сказала:
— Гарри, дорогуша, я сейчас займусь ногой, а ты возьми полотенце, смочи и вытирай ему лицо, шею и грудь, хорошо?
Гарри кивнул и молча делал то, что ему сказали, смотря, как профессор Стебль обрабатывает рану. Сначала она её промыла, потом покрыла ногу какой-то жуткого вида мазью грязно-зелёного цвета, впрочем, эта гадость и пахла так же гадко, смесью дегтя и серы с полынью… Потом нога была чем-то обернута, Гарри не понял, чем, похоже это было на очень тонкую губку или прессованный мох.
Когда всё было закончено, Гарри робко спросил:
— Он поправится? Я слышал, его цербер укусил.
— Конечно, поправится, Гарри, мы же ему помогли! А цербер… Непонятно, с чего Пушок на Северуса-то набросился. Надо Хагриду сказать, что его питомец нехорошо себя ведет, ишь, на людей кидаться начал, ай-яй-яй…
Северус тихо застонал, и мадам Стебль тут же склонилась над ним. Убрала со лба мокрые волосы, погладила по щеке и ласково что-то шептала при этом, Гарри напряг слух и сумел расслышать что-то вроде «всё хорошо, сынок». Потом она села на стул рядом и вздохнула.
— Посидеть надо, Гарри, температура у него…
Гарри безотчетно подошел к ней и прижался к её полному боку, деканша молча обняла, прижимая его к себе. Гарри шепнул куда-то ей в плечо:
— Вы его давно знаете, да?
— О да, давно, с первого его курса, как сейчас помню их, маленьких, щупленьких, а сколько горя у него в глазенках было, когда подружку его на другой факультет определили, о-хо-хонюшки, да и девчушка не обрадовалась тому распределению, так и продолжала таскаться за ним хвостиком.
Гарри затаил дыхание, неужели… А мадам Стебль тем временем продолжала предаваться воспоминаниям:
— Они ж, оказывается, ещё до школы познакомились и подружились, вместе и в Хогвартс приехали, мечтали на одном факультете учиться. Но увы, не сложилось. И ведь продолжали дружить, несмотря ни на что! И дружили — всю школу и после неё. Правда, потом вроде дружба прервалась, ну да дело житейское, с кем не бывает? А уж после свадьбы-то тем более… Она ж, понимаешь, красавицей была, Лили-то. Парни штабелями к её ногам валились, и среди них Джеймс Поттер, папа твой, — здесь Помона ласково взъерошила волосы внимательно слушавшему её Гарри, после чего потекла повествовать дальше: — Мы с Минервой, бывало, спорили до хрипоты, что Лили всё-таки девушка Северуса и свадьба у неё будет с ним, а не с Джимом. Победила я, Гарри, я ж в отличие от Минервы кое-что знаю про Северуса и всегда знала, что они с Лили просто друзья. Ах, как они дружили! Сколько раз я ловила их после отбоя в каком-нибудь закуточке, сидят рядышком, зароются в книжку и ничегошеньки вокруг не замечают! На зельеварении они самые первые, в травологии и на чарах тоже зарабатывали высшие баллы…
Северус беспокойно зашевелился, и Помона смолкла, Гарри отметил, что профессор сглатывает, и пошарил глазами по комнате в поисках графина с водой и стаканов. Найдя их на письменном столе, отошел, чтобы налить воды, принес, Помона кивком поблагодарила его и осторожно напоила Северуса.
Потом они снова сидели рядом, но уже молча, стерегли покой больного.
А Северус… Ну, он постепенно погрузился в глубокий исцеляющий сон, боль в ноге ушла, ушел и изнуряющий жар, и голоса где-то на краю сознания уже не мешали ему. А напротив, внушали ему успокаивающую мысль,
