Кто сказал, что у моей дочери нет отца? У нее даже не один папаша! И вот эти двое взрослых мужчин взбираются по лестнице, открывая дверь в гостевую комнату, в которой есть отдельная ванная, оборудованная в стиле «Прованс», с медными краниками и сантехникой, чтобы была в моде где-то в далеких шестидесятых. Пока я и Агнес сидим на кровати с балдахином, Рон с Брисом купают девочку, оставив Лаки сушиться, чтобы новый цвет ее волос не отмылся. Через десять минут Даниэль весело напевает песню из мультика, пуская по комнате мыльные пузыри. Брис выглядывает оттуда, показывая нам поднятый вверх большой палец. Значит, все хорошо. Агнес берет меня за руку, не желая оставаться здесь. Мы спускаемся вниз, продолжив заниматься кулинарными делами. Немного супа вылилось на плиту, я приподнимаю крышку и солю содержимое кастрюли.
– Мне нравится твой топ, – рассматривает сестра мою белую кофту с удлиненными полочками, завязывающимися внизу.
Меня привлекли короткие рукава и изображение кота в очках спереди.
– Да, – развязывая волосы за пределами кухни, улыбаюсь я. – Мне она тоже нравится. Я купила ее, когда мы в последний раз ездили с Ивонной по работе в Тампу. И хоть, знаешь, на улице далеко не лето, не могу перестать ее носить.
Агнес убирает все лишнее с островка и присаживается со мной на диван. Мы ждем, когда закипит чайник, чтобы выпить горячего шоколада. Это непередаваемое ощущение уюта поселилось у меня внутри.
– Что ты чувствовала, когда танцевала? – вдруг спрашиваю я у сестры.
Она вскидывает голову, все это время прислушиваясь к смеху ребят наверху и милому голосу Даниэль.
Кажется, несколько секунд она думает над ответом, а потом тяжело вздыхает.
– Что я живая. Знаю, – колеблется Агнес, – это папа хотел, чтобы я занималась именно бальными танцами, но я любила это.
Подсаживаясь к ней, напрямую спрашиваю:
– Почему же не восстановишь то, что давно забыто и закрыто на ключ?
Ее глаза цвета жареного арахиса на мгновение вспыхивают счастливыми нотками. Думаю, именно так выглядит осень.
– Мне бы хотелось открыть танцевальную студию, учить девочек… – она мечтательно закатывает глаза.
– Учить Даниэль? – предлагаю я.
И вот во второй раз за пять минут Агнес вскидывает на меня глаза с серьезным видом.
– Ты не шутишь? Ты бы доверила мне свою дочь?
Наклонившись, я беру сестру за руку.
– Я видела, как ты двигаешься: плавно и грациозно. Если есть еще где-то в мире человек, который сможет привить Даниэль любовь к танцам так изящно и душевно, как это сделаешь ты, значит, я чего-то не понимаю в жизни.
Девушка кидается мне на шею со всей силы, стискивая в своих объятиях, полных любви и заботы. Только с появлением на свет Даниэль я поняла, что оголять свои чувства перед близкими – не признак слабости. Это признак доверия.
***
Когда Даниэль, плотно покушав, засыпает безмятежным сном, мы садимся ужинать в столовой, которая отделена от кухонной зоны невысокой перегородкой. Из окна, украшенного деревянной резьбой, видно мерцание дворовых фонарей, а так же мы с Агнес прекрасно заметили, что листья так и не собраны в кучу.
– Тебе нужно показать как-нибудь им свою татуировку, – сестра увлеченно уплетает лаймовый пирог, кивая головой на Рона и Бриса.
Я давлюсь соком, потому что мне набили рисунок пару недель назад на левом бедре, и я не собиралась этим хвастаться.
– Мне, кстати, интересно, что за татуировку ты прячешь, Хоггарт? – выгибает бровь Аарон, бросая, тем самым, вызов.
Я смеюсь ему в лицо.
– Я не собираюсь раздеваться тут перед тобой, – говорю ему, радуясь, что не переоделась в их теплом доме в джинсовые шорты, как и планировала.
Но, как оказалось, я чувствовала себя в стрейчевых брюках вполне комфортно целый день.
Брис ввязывается в разговор.
– Да, она не станет раздеваться перед тобой, – озабоченно говорит он Аарону.
Тот лишь насмешливо улыбается, крутя вилку пальцами. Он оценивающе опускает уголки губ вниз.
– Между прочим, отличный пирог, Сэми, – не шутя, отзывается муж сестры о моем блюде.
Та, в свою очередь, вновь ставит металлический чайник греться. Выглядывает в окно, после снова садиться за стол. Ее что-то беспокоит, это можно понять по грустным глазам, в которых плещется тревога.
– Все нормально? – смотрю на нее, отвлекая ее от грызущих мыслей.
Агнес сдержанно улыбается. Только что она была такой задорной, хохотала над шутками Бриса, а через несколько минут ее, как будто, подменили. Как такое возможно?
– Нет, ну а если серьезно, – настаивает Галлахер младший, откидываясь на спинку железного стула. – Что за татуировка? Почему не сказала?
Усмехнувшись, концентрирую взгляд на друге.
– Отчитываться должна?
Аарон поднимает руки и пальцами, поджав губы, бьется о край стола. Потом ведет плечами, не меняя выражение лица с озорного, мальчишеского.
– Я не просил отчитываться. Но можно было поставить в курс дела.
Осушив стакан с соком, отвечаю ему:
– Это то же самое, Рон.
Брис соглашается:
– Это то же самое, Рон, – повторяет он за мной, за что получает кулаком в плечо от Галлахера.
Потирая подбитую часть тела, Макензи недовольно морщится.
– Зачем тебе нужен еще один ребенок? – шутя, обращается Рон ко мне, уже готовясь сбежать со столовой.
Хватая пачку сигарет, он молниеносно уносится на улицу, хлопая дверью. Брис, недоумевая, остается сидеть на месте.
– Кто еще из нас ребенок… – причитает он, пока я хохочу над ними обоими.
Но потом мой парень тоже с визгом срывается с места. Во дворе эти два идиота закидывают друг друга наполовину собранными за день листьями. Агнес качает головой, посмеиваясь.
– Думаешь, они когда-нибудь вырастут? – интересуется она, глядя в окно.
– Нет, – отвечаю честно, что думаю. – Никогда. Это же мужчины.
Промолчав, моя сестра встает, чтобы убрать со стола. Я решаю ей помочь и беру мойку посуды на себя. Но все равно очень обеспокоена поведением сестры. Закончив с «грязной» работой, я выключаю свет на кухне, окончательно забыв о парнях, продолжающих тусоваться вне дома. Агнес сидит на диване, поджав ноги к животу. Ее милый красный свитер с оленями, в котором сестра просто утопает, все-таки очень ей идет. Однако она уже несколько дней подряд надевает что-то такое мешковатое, и это кажется странным.
Присев невдалеке от нее, я ловлю ее взгляд, и Агнес, как заметно, борется с тем, чтобы вновь не уйти в свои переживания.
– Послушай, – пытаюсь подойти к этому вопросу грамотно, – наверное, это будет грубо, если я спрошу…
