«всего вверенного контингента».
Потом пошли по корпусам, совсем уж готовиться к выезду.
Без пяти десять на площадку перед мужским корпусом въехал фургон, в котором уже сидели Шура и Леночка со своими пожитками.
— Кто тут на переезд — кидайте сидора́! — скомандовал сидящий на козлах «водитель кобылы» дядя Жора. — В десять выезжаем!
— Присядем на дорожку, — кивнул Бендер, и все на несколько секунд расселись на лавки вдоль стен.
— Ну ладно, прощевайте, мужики, — Бурый поднялся и пошёл вдоль лавок, пожимая руки, — даст бог, свидимся.
За ним поднялись Лось, Червончик, Гиря, Двасбоку, Кегля, Фломастер, Копатыч, Японец и Мага. Весь десяток. Как рук-то на прощание не пожать? Дело святое…
Ровно в десять ноль-ноль на краю площадки, рядом с самыми огромадными деревьями, распахнулся светящийся голубым проезд, за которым виднелась почти такая же площадка рядом с длинным домом. По сторонам портала стояли… орки? Новенькие тянули шеи, разглядывая зелёных. Про орков все, конечно, говорили, но… вот уж точно, лучше один раз увидеть, чем сто — услышать!
— Заезжай! — махнул огромной лапищей стоявший ближе других, и Георгий Иваныч, тоже слегка замешкавшийся от подобного вида, поторопил лошадей.
— Макаров! — раздавшийся сзади голос начальника колонии прозвучал так неожиданно, что Антон слегка вздрогнул. — Помогите фургон разгрузить, чтоб портал не держать!
Бе́ндер словно того и ждал.
— Айда́, мужики! — все с готовностью проскочили в синеющий проход — всё ж таки любопытно хоть оглядеться! Скалы здесь были не в пример выше белого мраморного «торта», который они потихоньку обгрызали каждый день. Серые стены высились с трёх сторон, превращая небо в узкий язык над головой, — только с четвёртой стороны полого уходил вниз почти нетронутый, заросший буками склон. Ни тебе дорожек, ни тропинок. Не ступала нога, как говорится. Лес пах по-другому, и воздух казался более морозным. Горы всё же. Они живо вытряхнули из фургона ящики/коробки и даже часть (пока Жора разворачивался) помогли стаскать в корпус. Дальше наглеть было нельзя — бегом вернулись в Мраморную, и портал закрылся.
Тот же день, спустя полтора часа, баронство Денисова, Пещеры
Во входную дверь их нового дома постучали, и Шурочка побежала открывать. Посетитель оказался невысоким, но очень коренастым. Заплетённая в две косы борода. Кожаная куртка. Заклёпки. Много заклёпок.
— Добрый день, мастер гном! Вы к нам?
— Вы позволите?
— Проходите, конечно! Вот сюда, — Шура с удовольствием покатала слово на языке, — в гостиную. Ребята! К нам пришли!
Гном в дом вошёл, однако остался стоять в коридоре:
— Я, с вашего позволения, ненадолго. Хотел похитить ваших мужчин.
В коридор высыпали все переселенцы.
— Нори Железномост, местный главный инженер, — отрекомендовался гном. — Уважаемые, я в курсе, что вам дали сутки на обустройство, однако обстоятельства складываются так, что завтра весьма рано я могу вас покинуть — скорее всего на неделю, но не исключено, что и чуть надо́льше. В свете этого меня чрезвычайно волнуют те работники, которые прибудут в понедельник. Насколько я понимаю, дисциплина их и без того находится в весьма плачевном состоянии. Мне бы не хотелось, чтобы она усугубилась бездеятельностью.
Червончик восторженно присвистнул:
— Вот эт сказанул! Как по писанному!
— Погоди, — отмахнулся Бурый. — Вы хотите обозначить объём работ?
— Да, — решительно кивнул гном. — Локации, так сказать, инструментарий, склады и прочее. Ответить на ваши вопросы. Чтобы вы смогли продержаться без меня хотя бы несколько дней.
— Добро́! Пошли, мужики — дело важное.
— А обед как же? — всполошилась Лена.
— Ничё, попозже сядем. Всё одно сухим пайком. Вернёмся — разберёмся с кухней.
Дверь закрылась, и девчонки остались одни.
— Ленуська! Клёво как получилось! — Шурка восторженно обняла подругу.
— Ага! И не страшно. Я боялась, одних поселят. А с мужиками-то нормально. И свободно!
Большой восьмикомнатный дом, целиком доставшийся двенадцати переселенцам, был просторным — хоть на велике гоняй. Девушкам выделили по большой комнате (понятное дело, как иначе в гости-то к ним ходить — неудобняк), мужики заселились по двое, и ещё одна комната осталась под гостиную — девчонки уже прикидывали, как наведут красоту и уют. Патефон бы ещё заказать, как в Мраморной — ваще зашибись станет. Даже танцы можно устраивать!
Новая Земля, Серые земли, посёлок Хушо, 15.06 (октября).0055
На пятые сутки Рустам-ака добрался домой. Специально до ночи ждал. Хотел зайти тенью, залечь, затаиться, успокоить царящий в воспоминаниях и ощущениях хаос. При каждой мысли ведь об этих тварях сердце начинало колотиться в горле, и руки тряслись, словно это и не он теперешний был, а тот девяностошестилетний старик, которого правнуки перевели через границу портала, заботливо поддерживая немощное, дряхлое тело…
Но отсидеться не вышло. То ли из домашних кто сболтнул, то ли увидел кто, но уже к утру во дворе Рустамова дома собрался целый митинг — в основном женщины и малолетки, взрослые-то все ушли. Убедившись, что отговорки не работают и встревоженные бабы не собираются уходить, он всё-таки вышел к толпе.
Рустам-ака смотрел на требовательные лица и понимал, что ничего путного соврать не может. Не складывалась из дурацкой попытки захватить зелёных девок героическая история. В конце концов он выдавил:
— Мы попали в засаду… — и сам понял, как беспомощно это прозвучало.
— Как⁈… А рабы?… Вы обмен-то успели сделать?… А Джумагулы со своими людьми — они где? — вопросы множились и грозили перерасти в лавину.
— А ну, цыц! — рявкнул вдруг разозлившийся Рустам. — Куры заполошные! Толку от разговоров с вами! Мужчины придут — будем решать! Идите по домам, мне отлежаться надо, рана открылась — всё по вашей милости! — он скрючился, припоминая, как ходил, как двигался когда-то давно, действительно получив серьёзное ранение в живот, и ушёл в дом.
Бабы, привычные к своему третьему месту, из двора вымелись, но расходились неохотно, кучковались за воротами, даже из-за забора были слышны их возмущённые голоса.
Рустам, пытавшийся расслышать хоть что-то, стоя за резной под соты решёткой веранды, досадливо велел шустрому и быстроглазому дворовому мальчишке:
— Иди-ка на колодец, воды принеси! Да послушай, чего они там лопочут…
Пацан отсутствовал чуть не час, и Рустам успел известись на кизяки.
— Где тебя шайтан носит! — накинулся он на своего шпиона. — Ну, что?
— Всё узнал, хозяин! — и не думая пугаться, затараторил тот. — Пацанов отправили, родичей созывать. Много поехали, десятка три видел. И ещё собираются! Бабы по улицам стоят, у колодца и за площадью, придумывают, кто на вас напал… — на этом месте Рустам перестал слушать.
Значит, день-два у него есть. Хватит киснуть, надо с мыслями собраться, не то ославят на все Свободные земли, вовек не отмоешься.
Так, для начала…
Следовало перестраховаться уже сейчас. Мало ли, вдруг кого нелёгкая раньше принесёт.
Он сам пошёл в курятник, отрубил молодому петушку голову и спустил кровь в чистую плошку. Сам пропитал кровью подходящий кусок ветоши. Сам примотал его к боку, как раз поверх того, старого шрама. Сквозь белые бинты слегка проступили красные кровяные пятна. То что нужно.
Потом собрал домочадцев и рабов, строго-настрого запретил выходить за ворота, кроме как по специальному его лично разрешению, и… собирать вещи.
— Складывайте всё! Вяжите в тюки. Мы уезжаем. Три дня у вас.
Жёны ахнули, но в присутствии рабов ничего спрашивать не стали.
Первый гость и впрямь заявился уже к вечеру. Андалеб, двоюродный дядя Джумагулы. Зашёл с поклоном и со всем уважением, хотя сам тоже был из уважаемых старших и в возрасте Рустаму уступал всего лет на двадцать, что по местным меркам — мелочи. Покосился на рабов, бегающих с кулями и тюками.
— Никак, переезжать собрались, Рустам-ака?
— Есть маленько. Ты садись, садись, гостем будешь, — Рустам потянулся за стоящим на крошечной жаровенке чайником, так, чтобы полы расстёгнутой рубахи приоткрыли пропитанную кровью повязку, поморщился, как бы от боли. — Чайку выпей со мной.
После всех положенных фраз Рустам выдал гостю уже стройную историю: обмен прошёл удачно, а вот после того в лесу их ждала засада. О себе он говорил скромно, расписывая удаль остальных сотоварищей. Да что там, дескать: сражался, пока не получил ранение. Да ещё и по голове приложили. Сознание потерял — видать, решили, что мёртвый, обобрали да бросили. Хорошо, конь чужим не дался, а потом пришёл. А вот остальные — герои, бились как львы! Если бы не коварство и численный перевес засадников… К тому же,
