тут особая сноровка для такого дела требуется. Сначала «очени перо» особым острым ножом, не зря же его перочинным прозвали. И вот для этого в самом начале срежь у пера конец наискось, с наружной его стороны, а затем уже до половины — с противоположной. Да причем еще и так, чтобы получился полукруглый желобок. Потом середину этого желобка надрежь, чтобы образовался расщеп. И нужно еще учитывать, что перья довольно быстро списывались и потом начинали громко скрипеть. Так что эту операцию приходилось повторять постоянно. Хоть металлические изобретай и внедряй в жизнь.
«А что, отойти от дел военных и посвятить себя труду мирному и созидательному», — размечтался Лешка. Хоть и были его знания из того времени, по большей степени, заточены под военную науку — милитаризм, однако элементарными сведениями о продвижении линейки прогресса он ведь тоже обладал. «Вот и придумывай, патентуй все, типа из своих личных изобретений. Двигай вперед прогресс. Построить заводик, при нем исследовательское бюро с опытным участком. Буду таким скучным и тусклым делягой:
— А ну-ка, подайте мне отчеты, что у нас там с консервированной свининой получилось? И не забудьте партию самому амператору на пробу отправить. Да-да, в Царское село! Та-ак, а что у нас с паровым двигателем на самоходной машине, хорошо ли он работает? Как так взорвался? Прямо на мелкие куски его разнесло?! Еще и пятерых испытателей вместе с ним тоже? А-я-яй, как досадно! Ну ничего, ничего, продолжаем испытания».
«Не-е, не мое, — откинул мысль Лешка. — Может, когда-нибудь, когда стану постарше, чем-нибудь таким и можно будет заняться, но не сейчас, уж точно не сейчас. Не заточен я на все это. Скисну быстро. Так что послужим, господин капитан, послужим еще империи. Впереди еще одна война с османами, затем будут Варшава и Швейцарский поход. Если я до воцарения Павла выкую из своей роты особый егерский полк, воспитаю и выпущу из него сотню офицеров в другие части и создам тактику войны специальными подразделениями, уже даже тогда будет смысл моего пребывания в этом времени. Глядишь, и не придется тогда французу Москву отдавать!»
Громкий стук в дверь оборвал его мечтания и вернул в маленькую комнату валашского домика, за стол, заваленный бумагами.
— Господин офицер, там к вам пришел человек, — Мируна чуть отодвинулась в сторону, и в комнату, смахивая с плаща капли дождя, шагнул Курт.
— Что-то случилось, дружище, ты чего в такой ливень? — Алексей пожал крепкую руку своего бывшего оружейника. — Мируна, у тебя чайник не остыл? — обратился он к хозяйке. — Подогрей его немного, будь так добра. А то наш гость вон как промок. Ну пошли, присаживайся на лавку да грей спину, печь только недавно топили, — кивнул он Шмидту. — Рассказывай давай, чего у тебя там стряслось, а потом я тебя чайком напою.
— Спасибо, друг, — благодарно кивнул Курт. — Я к тебе по делу и хотеть рассказать, как у меня все сейчас получаться. Если по порядку, то я долго думать над твой слова о выводе наша русская армия из Валахии. Все так, все правильно, оставаться мне здесь никак нельзя. Даже если турки сразу не отрубить голова, все равно они мне работать здесь не дадут, и рано или поздно, а конец все равно быть один. Я прошел по несколько знакомый из тех, кто заниматься таким же делом, что и вся наша семья, и осторожно им намекнуть, что думал продавать дом с мастерской и часть хороший оборудований и инструмент. И что у меня есть люди, который уже начинают прицениваться. В общем, не хочу тебя долго утомлять свой рассказ, но сегодня я стал, как это по русский, нищий, с один лишь котомка и несколько железок. Давид Соломонович помочь с ссудой покупателю, и мы сегодня оформить сделка, а я получить свой деньги. Помня твой совет, со мной рассчитаться русский золотой червонец и еще немножко дать серебро. Кучка благородный металл — это все, что остаться от тот дом, где я родиться и где жить такая большая и дружная семья. А теперь нет уже тот дом, нет мастерская и мой любимый дело и уже совсем нет семья. Я остаться совсем один, друг, — Курт печально покачал головой. — Раньше егерский рота заменить мне весь мой семья, а я делать важный дело. Идти война, и я отомстить осман за свой близкий. А теперь нет война, и я не знать, что мне делать. Скажи мне, Алексий, как мне быть? Для чего я должен жить дальше?
— Эх, друг, — Лешка принял чайник у Мируны и разлил темную ароматную жидкость по большим глиняным кружкам. — Я тебя понимаю. У меня и у самого такое уже не раз было, когда ты сам не знаешь, как и для чего тебе стоит жить дальше, а руки так опускаются, что не хочется вообще ничего делать. Но, поверь мне на слово, друг, жить всегда есть ради чего. Семья, Родина, Дело — вот навскидку только три самых главных ценности, ради чего стоит дальше жить. Семья — она у тебя еще будет. Встретишь ты ту девушку, Курт, которую полюбишь. Родите и воспитаете с ней детей, и уже даже хотя бы в этом будет смысл всей твоей жизни. Дело, хм, ну а что дело? Руки, ноги и голова — все, слава богу, у тебя на месте. Опыт у тебя уже огромный. Ты, вон, вспомни, даже целым десятком своих подручных руководил в оружейной мастерской. Купишь на первое время небольшое помещение на новом месте, начнешь с самого малого, да, вон, хотя бы те же подковы или гвозди будешь ковать. Уж они-то всегда людям будут нужны. Запаяешь один, второй, третий медный таз для мясной лавки или для винокурни. Отремонтируешь механизм на мельнице какому-нибудь богатею. Рессоры для кареты ему поправишь. Кремневку у местного помещика отладишь. Слава о тебе пойдет, так еще и заводик сможешь основать и передашь его седым старцем своим детям и внукам. Эдакий механический завод по выпуску прессов «Шмидт и компания». А что, звучит! — и он с улыбкой подмигнул другу. — А если серьезно, то и третье, то бишь Родина, у тебя уже тоже есть. Россия, как бы ее и где ни хаяли, — это страна с веротерпимым, трудолюбивым и приветливым народом. А к мастерам-немцам у нас издавна особое уважительное отношение, как к людям самой высокой трудовой и личной культуры. Множество немцев у нас и в командовании армии, и в заводских, да и в коммерческих предприятиях на руководящих постах состоит. А
