— У вас есть что-то… крепкое?
— Бодка. Под раковиной.
Бовенс проглотила щедро разбавленную водкой настойку. Втянула носом воздух, высморкалась, встала — ноги крепко держали ее.
— Потрясная штуковина! — Она вдруг обрела форму. — Оставайтесь здесь, я сейчас вернусь.
Несколько минут молодой человек оставался в задумчивости и неподвижности, словно статуя, высеченная из самого крепкого мрамора.
— Мартино!
Он вздрогнул. Моргенстерн протягивала ему стопку водки папы Бовенса.
— Что?
— Выпейте. Это придаст вам храбрости сказать то, что у вас на уме.
Он благодарно глянул на нее и выпил сердечные капли. Потом кончиком языка ощупал зубы, пытаясь понять, сохранилась ли на них эмаль. Появилась Сюзи. Она собрала волосы в хвост и успела подкрасить губы. Роберте пришлось признать, что девушка не лишена очарования.
— Можно переходить к серьезным вещам, — выпалила юрист. — Пошли. Я покажу вам, как работает Туманный Барон.
Следователи переглянулись и последовали за хозяйкой в гостиную. Сюзи взяла с полки книгу и положила на рабочий стол. Следователи подошли ближе. Она открыла книгу на первой закладке — они увидели гравюру с изображением лестницы, лепившейся к склону скалы. На ступеньках сидели стервятники. На дне бездны торчали острые колья, на которые падали мученики, сбрасываемые с карниза людьми в латах. На заднем плане виднелся храм.
— Баратр, — объяснила Сюзи. — Яма в Аттике с железными кольями на дне. Так карали предателей, шпионов и святотатцев.
Сюзи удостоверилась, что они рассмотрели гравюру, и перешла к второй закладке. Вторая гравюра была ужаснее первой. На ней была изображена обнаженная женщина, связанная по рукам и ногам и привязанная к столбу. Ее тело покрывала туча насекомых.
— Сифонизм. Кара, существовавшая в некоторых странах античности и предназначенная для непокорных рабов. Тело осужденного намазывали густым слоем меда и отдавали на пожирание летучим и ползучим насекомым.
— Марта Вербэ, — шепнул Мартино.
— А перед этим был Вацлав Скадло, — добавила Роберта.
Сюзи продолжала знакомить их со своим небольшим музеем ужасов.
На третьей гравюре была изображена средневековая площадь, полная народа, пришедшего поглазеть на казнь. На палаче была кожаная маска. У осужденного был выколот один глаз, а правая рука отрублена. Палач готовился пронзить его сердце колом с помощью молота, как если бы перед ним был вампир.
— Глаз. Рука. Сердце. Святая троица суда Каролингов, предназначенная для рецидивистов.
— Оберон, — прошептала Роберта.
Сюзи захлопнула книгу и положила ладонь на обложку. Будь у нее в другой руке весы и повязка на глазах, она могла бы позировать для аллегории Фемиды.
— Что касается Паскулини и Фликара, то казнь на огне практиковалась всегда, и ее трудно привязать к определенной эпохе. И вот что я хочу вам сказать: Туманный Барон работает по образу и подобию древних палачей. — Она поставила книгу на полку. — После исторических городов костюмированный убийца… Словно нас преследует прошлое.
Дождь пошел с новой силой. Все трое повернулись в сторону сада.
— Когда же это кончится? — вздохнула Сюзи.
Никто, даже метеоролог-травник, не нашел мужества ответить ей.
— Я должна сообщить Фулду о вашем открытии, — сказала колдунья. — Даже если Барон молчит уже целую неделю. И нам надо вновь увидеть Пишенетта.
— Пишенетта? — переспросила Сюзи — ей было знакомо это имя.
— Автор Барометра, — объяснил следователь. — Он живет на аэростате выше облаков. Кстати, я подозреваю, что он прикреплен к обсерватории.
Сюзи, скрестив руки, по очереди глядела на каждого.
— У меня сейчас нет срочных дел. Ничего, кроме дела сиамских близнецов, которое началось с мигрени, а окончилось дикой головной болью. Если я могу вам чем-нибудь помочь… — Мартино яростно закивал. — Однако должна вам посоветовать быть крайне осторожными с этой аналогией исторических казней. Эфир позволяет услышать многое. И могу вас уверить — над городом повис страх. Если базельцы узнают, что Барон пользуется историческим методом, они могут ополчиться на цыган.
— Башня Безопасности — могила, — уверенно произнес следователь. — А Арчибальд Фулд — настоящий человек. Он сумеет принять нужные решения.
«Это-то нас и беспокоит», — подумали колдуньи, но оставили мысли при себе. Они расстались, пообещав держать друг друга в курсе событий. Но, сев в машину, Мартино не выразил никакого желания тронуться с места.
— Удивительная девица, — сказала Роберта. — И она права в отношении цыган. — Она заметила, что машина не движется. — Хотите, чтобы я вас подтолкнула?
Он вдруг выскочил из автомобиля, пробежал под дождем до крыльца и позвонил. Сюзи открыла. Разговор был коротким. Он что-то вручил ей, вернулся, завел двигатель одним поворотом заводной ручки и сел за руль. На его лице сияла улыбка.
— Что будем делать с открытиями мисс Бовенс? Надо же… Убийца, работающий как палач, это не пустяк.
Моргенстерн спрашивала себя, какая муха его укусила. Потом вспомнила, что Мартино на тридцать лет меньше, чем ей, и он явно влюблен.
— Фулд вызвал всех на восемь часов утра, — напомнила она, чтобы хоть как-то охладить его пыл. — Тогда-то и сообщим все, а потом решим, что делать дальше.
— Скажем про Пишенетта и Мишо?
— Предпочитаю оставить Пишенетта и Мишо себе.
— Но ведь министр безопасности потребовал от отдела отыскать автора Барометра? — возмутился образцовый служащий.
— В любом случае до завтрашнего утра у нас руки развязаны. Воспользуйтесь этим. Мне кажется, что вскоре события резко ускорятся.
— Отменно! Где вас высадить?
— У Музея. Мне надо отпечатать последнюю страницу вашего древа. Вернее, первую.
— Вот как? Гениально!
То, что личность основательницы его династии будет вскоре открыта ему, совершенно вылетело у него из головы. Он ехал к Музею, насвистывая. Там, где было серое, он видел синее, зеленое, радужное и мелких птах.
— Кстати, вы, надеюсь, завтра придете? — вдруг воскликнул он.
— Приду куда?
— На хеппенинг! Мать организует хеппенинг во время чайной церемонии! — Он весело гуднул, сообщая радостную весть всему городу. — Вы разве не получили приглашение?
— Я не была дома со вчерашнего вечера. Хеппенинг во время чайной церемонии? Отлично! У меня нет никаких дел. Приду с удовольствием. И заодно покажу ей ваше древо.
Мартино удалось держать язык за зубами почти сто метров.
