не… умерла?
Он посмотрел на врача, но та не стала ничего отвечать, а лишь отвернулась. Выражение лица Марка резко поменялось.
Я пристально всматривалась в лицо ясновидящей, уже не имея надежды, но вдруг на секунду мне показалось, что Елизавета Александровна открыла правый глаз. От радости я сжала ее руку так сильно, что раненная стала дышать.
— Не может быть! — с радостью вскрикнула врач.
— Елизавета Александровна! — в свою очередь закричала я. — Вы меня слышите?
— Где я? — голос ее был настолько слабым, что после произнесенных слов Елизавета Александровна стала дышать медленнее. — Это вы?
Ее взгляд пал на меня.
— Я не понимаю, как это произошло, — начала оправдываться я, — все было так быстро и неожиданно!
— Если Вы не перестанете, то мы окончательно ее потеряем, — врач дотронулась до шеи Елизаветы Александровны. — Черт, черт…
На минуту в машине скорой помощи повисла мертвая тишина. Не было ни звука, лишь иногда были слышны вздохи пострадавшей. Марк посмотрел на часы, после чего на ушко что-то шепнул Кате. Та расстроилась.
— Почему ты расстроилась? — я выжидающе смотрела на Катю, как вдруг на ее лице стали появляться слезы. — ОТВЕЧАЙ!
— Мне очень жаль, — после этих слов врача в машине раздался звук кардиомонитора. — Время смерти нужно бы записать…
Время смерти?
Я больше не могла сдерживать слез. Она умерла. Прямо на наших глазах…
— 21:07, — констатировала врач.
Снова этот морг. Недавно я уже была здесь, и отличие от прошлого раза было лишь одно: другая смерть.
Мне даже показалось, что смерти преследуют меня, ведь в последнее время их стало слишком много в моей жизни. Чем же я так провинилась, что вынуждена лицезреть чужие несчастья?
Не знаю.
Вместе с Катей и Марком мы сидели возле того самого кабинета. На часах было уже раннее утро, часов шесть. За это время я смогла буквально изучить Марка со всех возможных сторон, ведь он постоянно метался по коридору вокруг меня.
— Что нам теперь делать? — Марк прервал молчание.
— Но мы ведь не надеялись на помощь Елизаветы Александровны, ведь так? — спросила у меня Катя. — Мы же просто хотели уточнить ее слова, не более…
— Какая сейчас к черту разница? — грубо спросила я. — Вы не понимаете, что ее убили? УБИЛИ!
Я была зла.
— У нас теперь два дела? — поинтересовался Марк. — Но что мы можем узнать про Елизавету Александровну. — Она ведь… чужой для нас человек?
Вдруг дверь в кабинет открылась, и на пороге оказался человек, которого я меньше всего хотела бы сейчас увидеть: Обломов.
— Утро доброе, — с сарказмом поздоровался он. — И опять тут ты, Лина.
— Я тоже рада Вас видеть, — с недовольством ответила я. — Вы будете расследовать это дело? Или…
— Договаривай. Или, может быть, мне рассказать много интересного о тебе, дорогая? — парировал Обломов.
У меня не было желания с ним спорить, поэтому я встала и прошла вперед по коридору. Я подошла к тому самому знакомому окну и села на подоконник. Глядя на улицу, я видела знакомые места, где когда-то мне показался Марк в костюме клоуна.
— Это явно был снайпер, — Обломов вместе с Марком и Катей подошли ко мне. — Очень меткое попадание.
— Разве нам поможет эта информация? — я достала из сумки таблетку и приняла ее. — Метких людей слишком много. Даже Юля могла бы попасть… Ведь она хорошо стреляла в тире?
Последние слова заставили меня задуматься. Я стала поспешно собираться домой, сделав вид, что не придала большого значения словам следователя.
Катя и Марк решили проводить меня, но разговор не клеился, так как я была занята своими мыслями. Всю дорогу к моему дому мы провели, словно незнакомцы. Вскоре я уже стояла около своего подъезда.
— Когда мы встретимся в следующий раз? — спросил Марк.
— Предлагаю послезавтра, — Катя обняла меня. — Нам всем нужно отдохнуть от очередного убийства.
Я попрощалась с друзьями и пошла к себе, очень медленно поднимаясь по лестнице — ноги мои были ватными, я почти не чувствовала их от усталости. Вдруг наверху я заметила что-то розовое, а поднявшись повыше поняла, что это халат Марии Степановны.
— Линочка, когда уже приедут твои родители? — спросила соседка. — Я очень переживаю за тебя!
У меня не было сил сейчас с кем-либо разговаривать. Я достала из кармана ключ и открыла входную дверь. Когда та открылась, я напоследок взглянула на Марию Степановну и зашла внутрь.
— Я хочу спать, — сказала я самой себе, упав на кровать. — Хочу проснуться в более светлом мире!
Разбудил меня звонок в дверь.
Открыв глаза, я посмотрела на время: было ровно девять утра. Кто-то хотел видеть меня так рано утром, но у меня самой не было никакого желания открывать дверь.
Вокруг снова стало тихо. Я закрыла глаза, но на этот раз меня разбудил звонок телефона. Мой сотовый лежал на кухне, а вставать я не хотела, поэтому еще секунд тридцать слушала отрывок из своей любимой песни.
Опять звонок в дверь.
— Достали! — меня охватило раздражение. — Мы же договаривались на послезавтра!
Встав с кровати, я направилась к двери, пытаясь догадаться, кто же это может быть и пришла к выводу: только Марк.
— Марк, что ты хочешь от меня, — я открыла дверь и, не успев договорить, замерла от неожиданности. — Мама?
На пороге стояла моя мама. На ее лице не было и намека на радость от нашей встречи.
— Как такое могло произойти с ней? Я в это не верю, — выпалила мама с порога. — Такая молодая была!
Мама прошла в комнату, и, пока я закрывала дверь, я услышала строгое:
— Лина!
В гостиной я застала маму стоящей у обеденного стола с бутылкой конька в руках.
— Это что такое? — со злостью спросила она.
— Ты будешь меня отчитывать?
— Лина, это просто… Неприемлемо, — мама поставила бутылку на стол и направилась дальше по квартире, а именно в мою комнату. — Я понимаю, что у
