как-то, только за это время жена от него ушла.
– Сволочь какая! Больного человека бросила!
– Да, у них вроде давно уже к этому шло… он по этому поводу не сильно расстроился.
– А дети?
– Вот про детей ничего не говорил. Извини, Надя, меня тут дергают, – опомнилась Люся, – я тебе вечером перезвоню.
– Да ладно…
Надежда снова задумалась. Шубин попал в аварию, после чего были проблемы с головой. Значит ли это, что все его страхи и непонятные поступки объясняются этим? Тогда ему нужно было обратиться к психиатру, а не к Надежде. Но ведь там небось он и так прописался. И Люська говорила, что он вроде бы вылечился. А потом его убили, уж это никак не спишешь на последствия аварии, Надежда сама видела синяки на шее.
Хватит маяться дурью, решила она, нужно наконец выяснить, что же случилось с Шубиным. Невезучий какой человек. В аварию попал, жена ушла, теперь вот вообще убили.
Итак, что мы имеем?
Имеем его мобильный телефон и присланную в ночь после убийства эсэмэску. Еще сам мобильник, то есть можно посмотреть входящие и исходящие звонки. Еще имеем шикарную девицу Машу или Дашу, которая приезжала к Шубину явно по делу. Эта самая Маша или Саша как-то связана с клиникой, название которой эта охламонка Анна Творогова толком запомнить не могла.
Как искать девицу? Может, она вообще в той фирме и не работает, просто так крутилась тогда на презентации.
Смутно помнила Надежда, что было еще что-то, но решила не разбрасываться и не высматривать журавля в небе, а ухватить лучше синицу.
Итак, что там пришло? Вот оно, то сообщение:
«Третьего в восемнадцать тридцать около Тургенева».
Стало быть, покойному Шубину назначали встречу. И, судя по тому, что человек не подписался, Шубин этого сообщения ждал и понял, от кого оно. Если бы прочитал.
Так, сегодня у нас какое число? Третье июня. А время? Без пяти три. Если очень поторопиться, то можно успеть в город к шести тридцати. А «Тургенев», разумеется, означает памятник русскому писателю Тургеневу (который написал не только «Муму», как думают многие, а еще много всего), расположенный на Манежной площади. Хорошее место, в самом центре города.
Надежда собралась быстро, как солдат на марше. Легкие брюки, курточку-ветровку, удобные тапочки, довольно объемистая сумка, где множество полезных вещей.
Она сдала ключ на ресепшен, предупредила дежурную, что обязательно вернется либо вечером, либо завтра утром. Девушка сегодня была другая, она была столь любезна, что посоветовала не ждать такси, а попроситься к водителю продуктового фургона, он как раз собирается возвращаться в город. С водителем договорились быстро, он оказался немолодым приличным дядечкой и всю дорогу слушал старую итальянскую эстраду.
Надежда Николаевна пересекла площадь и подошла к скверу, в глубине которого возвышался памятник Ивану Сергеевичу Тургеневу. Бронзовый классик, автор «Отцов и детей», «Дворянского гнезда», «Записок охотника» и все той же бессмертной «Муму», сидел, опершись одной рукой на трость, и мрачно глядел на молодежь, тусующуюся на Манежной площади.
Надежда взглянула на часы. На них было ровно восемнадцать тридцать – то самое время, которое указано в сообщении.
На скамье рядом с памятником сидела, обнявшись, влюбленная парочка. Рядом прогуливались молодая мамаша с коляской и двое симпатичных старичков.
Никто из этих людей не показался Надежде подозрительным, никто, судя по всему, не ожидал встречи с покойным Шубиным. Возможно, автор загадочного сообщения уже узнал о смерти Володи и не придет по вполне очевидной причине…
Надежда еще раз огляделась – и тут увидела на здании по другую сторону площади уличные часы. Они показывали двадцать восемь минут седьмого.
Ну да, вполне возможно, что ее часы немного спешат, подумала Надежда, и неизвестный еще не пришел…
И тут в сквер вошел невзрачный сутулый человек лет пятидесяти. Он быстро взглянул на часы, потом опасливо огляделся по сторонам и подошел к памятнику.
Надежда исподтишка оглядела незнакомца.
Как уже сказано, ему было на вид лет пятьдесят, и все эти годы оставили на его лице и фигуре неизгладимый отпечаток. Лицо его было обрюзгшее, с красными прожилками, свидетельствующими о вредных пристрастиях. Редеющие волосы были кое-как причесаны, чтобы скрыть намечающуюся плешь. Впрочем, попытка эта была неудачной. Коричневый костюм явно помнил лучшие времена.
В общем, подумала Надежда, малосимпатичная личность. Непонятно, что общего могло быть у этого человека с покойным Шубиным. Единственное, что говорит в его пользу, это точность – он пришел на встречу минута в минуту, ровно в восемнадцать тридцать.
Впрочем, вряд ли из этого можно сделать какие-то далекоидущие выводы. И зачем она сюда пришла? На что рассчитывала? Что хотела предпринять?
Подойти к этому потертому типу и в лоб спросить его – а не знали ли вы, милейший, Владимира Шубина? И не его ли здесь дожидаетесь? И о чем хотели с ним побеседовать?
Ничего глупее не придумаешь! В лучшем случае этот тип от нее шарахнется и постарается как можно скорее отделаться, а в худшем… ну, об этом лучше не думать!
И все же, кто он такой?
Надежда Николаевна все так же незаметно посматривала на незнакомца.
Он же явно нервничал, затравленно оглядывался по сторонам и то и дело косился на часы.
Так прошло минут десять.
Наконец незнакомец тяжело вздохнул, махнул рукой и направился к выходу из сквера, опустив глаза в землю.
Надежда направилась следом за ним. Нельзя сказать, что у нее были при этом какие-то определенные планы – скорее она полагалась на свою развитую интуицию.
Незнакомец вышел из сквера, шагнул на тротуар…
И тут рядом с ним затормозила темно-синяя машина с затемненными стеклами, дверца машины открылась, и потертого незнакомца бесцеремонно втащили внутрь.
– Ничего себе! – пробормотала Надежда, с изумлением следя за происходящим. – Вот так, средь бела дня, похищают человека – и никто даже глазом не моргнет!
Впрочем, моргать было некому, кроме самой Надежды, поблизости не было ни души. Обычно оживленная площадь в этот момент словно вымерла.
Дверца машины громко захлопнулась, и синий автомобиль рванул с места.
– Что же я стою! – вскрикнула Надежда и замахала руками, как ветряная мельница крыльями.
Тут же рядом с ней затормозила старенькая, невзрачная машина неопределенного цвета. Передняя дверь открылась, и Надежда увидела широко улыбающееся лицо. Лицо было, как раньше говорили, кавказской национальности, средних лет, с несколькими ослепительно сияющими, золотыми зубами.
– Садись, карасавица! – проговорил водитель. – Довэзу куда хочешь в самом лучшем виде!
– Вон за той синей машиной! – скомандовала Надежда, показывая на сворачивающий за угол автомобиль.
– Понял. – Водитель поскучнел, однако быстро набрал скорость и устремился в погоню. Вывернув за угол и сократив расстояние до
