я медик. Наши параллельные никогда не пересекутся. Ты не отложишь оружие, а я не возьму его в руки. Я и так ненавижу себя за то, что до сих пор не заявила на вас в полицию. Но обещание выполню. Мы вычеркнем Глеба из вашей семьи, как и договаривались. Потом, надеюсь, ты меня отпустишь.
Мой деловой тон даже меня чуточку пугает, а Камиля просто вводит в ступор.
Странно, но я жду его протеста. Жду, что он назовет меня дурой, проявит инициативу вывести наши отношения на новый уровень. Его слова и действия так разнятся, что я уверена, в его голове каша. Вопреки тому, что я видела, чувствую — он не пропащий человек. Он сможет изменить свой взгляд на жизнь, главное — захотеть. А я с радостью помогу.
— Не отпущу, — шипит он, хмурясь. — Даже не надейся.
— Но мы же…
— Я передумал! Ты слишком много знаешь для свободного человека.
— Камиль, я…
— Разговор окончен!
Я с большим трудом скрываю довольную улыбку и ловлю себя на мысли, что мне не нужна свобода. В ней всегда будет не хватать его — Камиля. С его дикими манерами, колкими шутками. Мне не за кого будет держаться и прятаться. Я буду вздрагивать от любого шороха и замерзать.
— Ты бросаешь мне вызов, — отвечаю я.
— Интересно, какой?
— Мне тоже интересно. Ты говорил, что ваш мир — это четкая грань между белым и черным. Так кто же из нас первым переступит через нее? Я перейду на темную сторону, или ты на светлую?
Его губы изгибаются в заинтригованной улыбке, в глазах вспыхивают огоньки азарта. Он смотрит на меня угрожающе, будто уже одержал победу, и теперь пришло время моего всецелого подчинения.
— У меня рамки шире и средств больше, — произносит он, ослабевая пальцы и скользя ими вверх по моей руке, огибая ключицу и ложась на шею.
— Тогда уравняй наши шансы.
Задумчиво хмыкнув, Камиль лениво отнимает от меня свою руку и велит:
— Собирайся.
Не спрашивая, куда, я беру полотенце и халат и отправляюсь в ванную в конце коридора. От разговора по телу льется приятная дрожь, похожая на лаву, растекающуюся до самых кончиков пальцев. Ощущение, будто я начала игру в лотерею всей жизни. Неделю назад это казалось бы мне безумием, а сейчас я пылаю бесконечным воодушевлением.
Раздевшись, залезаю под прохладный душ. Закрыв глаза, подставляю лицо под воду и остываю. Боже, сколько всего случилось, но мне почему-то мало, я еще и сама себе проблему создала. Умничка, слов нет!
Сквозь шум воды отдаленно слышу, как щелкает дверной замок. Я что, не заперлась? Ладонью протираю матовое стекло и вижу размытый силуэт служанки, складывающей чистые полотенца в шкафчик.
— Прошу прощения, я не знала, что здесь кто-то есть.
— Ничего, — отвечаю я, делая воду потеплее. — Вы мне не мешаете.
Вспениваю губку и от приподнятого настроения начинаю напевать, растирая свою разомлевшую кожу. Интересно, куда Камиль собрался везти меня? Как он будет уравнивать наши шансы на победу? Вернет меня в свою квартиру, где Адель и ей подобные не будут кусаться по поводу и без? Или мы поедем к дяде Наилю, который расскажет мне о скрытой стороне Камиля?
Подгоняемая интригой, я быстро смываю пену. Перекрываю воду в тот самый момент, когда дверца душевой кабины отодвигается каким-то наглецом. Резко разворачиваюсь с возмущенным воплем: «Э-э-эй!», — и застываю на месте, увидев похотливую ухмылку на до боли знакомом лице Олега.
Глава 21. Откровение
Камиль
Она меня с ума сведет, мелкая засранка! Выпорхнув из комнаты, оставляет меня в обреченном одиночестве. Брат требует избавиться от нее, а я не смогу. Привязался к ней. Она такая же дурная, как я. Рядом с ней все играет красками. Она в мелочах находит смысл, и жизнь уже не кажется бестолковой. Так и быть, заслужила поощрение. Устрою ей приятный сюрприз.
Залезаю в чемодан за свитером и джинсами, а под руку попадаются вещи медсестрички. Забавно, как в мою жизнь ворвалась женщина, с которой мы делим одну комнату, одну сумку и почти одну кровать.
Пока одеваюсь, едва шевеля своей больной рукой, получаю сообщение. Прочитал бы потом, да высветившееся имя контакта вызывает омерзение.
Ермакова: «Нам надо поговорить. Срочно».
Да, сучка, нам надо поговорить. Но сделаем мы это тогда, когда я решу. А сейчас сиди дрожи от ужаса, отсчитывая свою оставшуюся жизнь по минутам.
Проигнорировав ее, продолжаю собираться. Но эта стерва не успокаивается. Звонит. Знаю, что просто так не отстанет, принимаю вызов.
— Как ты смеешь звонить мне после случившегося?
— Ой, Камиль, — вздыхает она, — я собиралась лишь припугнуть твою языкастую пассию. Зря ты моих парней порешил.
— Ты меня совсем за болвана держишь? — цежу сквозь зубы, сжимая телефон в кулаке. — Я в состоянии отличить покушение от блефа. Загадкой остался только вопрос, чего ты добивалась?
— Приезжай. Расскажу.
— Я приеду к тебе, когда ты не будешь ждать.
— Нет, пупсик, ты приедешь немедленно. И будешь исполнять любые мои желания. А их у меня скопилась масса.
— Да с какого же хрена?!
— А я о твоей Асеньке все знаю. Так и подмывает с Адель секретиком поделиться, — мурчит она, отравляя меня своим голосом.
Вот же мразь!
Отнимаю телефон от уха и зубами вгрызаюсь в собственный кулак. Кусаю до боли, пока перед глазами красные круги не начинают плыть.
Я эту тварь на куски порву!
Снова подношу телефон к уху:
— Чего ты хочешь?
— Так бы сразу, Камиль! Приезжай. Я жду. — Она чмокает воздух и отключается.
Прикладываю телефон ко лбу, прислушиваясь, как стучит в висках. Не хотел марать руки ее кровью. Сама напросилась.
Не обижайся, девочка, но на сегодня у меня сменились планы. Беру ствол и сваливаю, пока медсестричка не вернулась. Она же никуда не пустит. Решеткой на дверях встанет и весь дом на уши поднимет.
Беру у Азиза ключи от мотоцикла брата и уезжаю с виллы.
Съемная квартира Ермаковой находится в доме возле нашего клуба. Прекрасное расположение, чтобы я мог накидаться после того, как шлепну эту кобру.
Звоню в домофон, ожидая услышать ее мерзкий голос, но она открывает дверь молча. Ждет, значит.
Поднимаясь на лифте, размышляю, сразу в нее пульнуть, или выслушать? Она же ничего, кроме вранья, не выдаст. Дам ей право на последнее слово, и дело с концом. Пришлю Азиза убрать, а через неделю-другую забуду, что она вообще была в моей жизни.
— А ты быстрый, — мурлычет она, встречая меня демонстрацией прозрачного короткого халатика поверх нагого тела. —
