не могу подавить зевок. Выражение лица Вульфа меняется, и он разворачивает одеяло у костра. Он легонько подталкивает его ногой.
― Тебе надо поспать.
― А ты не собираешься связать мне руки?
― Нет. Я не собираюсь закрывать глаза.
По правде говоря, я так устала, что даже мои кости ноют, просясь под одеяло. Я устраиваюсь между Вульфом и костром, натягивая один край одеяла на плечи. И тут же на меня наваливается тяжесть усталости.
― Спокойной ночи, Бастен, ― бормочу я.
Сейчас середина утра, и я не знаю, почему назвала его настоящим именем, но я слишком устала, чтобы подбирать слова.
Он замирает на мгновение, словно застигнутый врасплох звуком собственного имени ― как будто оно напоминает ему о чем-то, что он давно потерял. Проходит секунда, прежде чем он тихо говорит:
― Спокойной ночи, Сабина.
Глава 10
Вульф
Пока Сабина дремлет рядом со мной, я продолжаю недоумевать, как она умудрилась влюбиться в этого пастуха-идиота. Самый красивый мальчик, которого она когда-либо видела? Я стону в сторону деревьев. Пусть боги убьют меня прямо сейчас. Она была заперта в монастыре двенадцать лет ― и это единственный мальчик, которого она видела. Если для того, чтобы влюбиться, Сабине Дэрроу достаточно провести пару часов с каким-то идиотом, то, по этой логике, после нескольких дней, проведенных вместе, она должна быть по уши влюблена в меня.
Но это не так. Она ненавидит меня.
Я не виню ее. Все, что я сделал, ― это заставил ее пересечь голой половину Астаньона, пока другие мужчины пялились на нее. И заставлял ее спать на земле. И сломал шею ее последнему четвероногому другу. Хотя, если честно, выбор был между мной и дикой кошкой.
По крайней мере, ясно, что между ней и пастухом ничего не было, даже невинных поцелуев. Этот парень действительно болван. Если бы я остался наедине с Сабиной Дэрроу в каком-нибудь сарае, я бы сделал гораздо больше, чем мечтал о чертовом океане…
Черт. Мне действительно нужно перестать об этом думать.
Рядом со мной Сабина бормочет во сне что-то бессвязное. Она ворочается, сбрасывая одеяло. Ее лицо искажает гримаса, словно ей снится страшный сон, и мне остается только погладить ее по распущенным волосам и надеяться, что это поможет ей заснуть.
Я чертовски горжусь своей маленькой фиалкой. Я знаю, что она разочарована тем, что ее побег не удался, но она не понимает, как далеко зашла. Она сделала больше, чем кто-либо мог ожидать от укрытой от мира аристократки: измазала Мист грязью, держалась ручья, держалась ветра, чтобы скрыть свой запах, устроила ловушку с дикой кошкой. Не говоря уже о том, что она боролась со мной до последнего. Интересно, знает ли Райан, какую строптивую девушку он себе купил? Понравится ли ему вздорная невеста? Если бы она была моей, я бы подначивал ее только для того, чтобы она снова извивалась подо мной, ее щеки пылали розовым румянцем, а в глазах горел огонь…
Черт. Черт. Прекрати, Вульф.
Сабина сворачивается в клубок, ей холодно без одеяла. Она снова ворочается во сне, на этот раз прижимаясь ко мне. Когда ее рука касается моей ноги, она двигается ближе, словно смертоносная змея в поисках тепла.
Мое дыхание замирает. Я мог бы снова укрыть ее одеялом, но тогда она перестала бы прижиматься ко мне. А мне очень, очень нравится, ощущение Сабины Дэрроу рядом со мной. Гораздо больше, чем следовало бы.
Наблюдать за тем, как она спит, ― это такое чертовски трогательное зрелище, что у меня в груди становится слишком тесно, чтобы дышать.
Я ненадолго закрываю глаза. Так вот каково это ― иметь женщину? Я знал только шлюх и случайных куртизанок, которые соглашались переспать с охотником Валверэев. И мы точно не спали. Но есть что-то чертовски пьянящее в том, чтобы просто находиться рядом с Сабиной. Мне все равно, что она никогда не будет моей, что я никогда не смогу переспать с ней. Мне достаточно быть рядом.
Я поговорю с Райаном, когда доберусь до Дюрена, говорю я себе. Я буду ее телохранителем. По крайней мере, я смогу обеспечить ее безопасность.
Когда она просыпается, я убегаю в лес помочиться, чтобы она не поняла, что спала рядом со мной. Когда я возвращаюсь, она уже развела огонь и кипятит воду в котелке. На одеяле лежит кладка яиц дикой утки.
― Где ты их взяла? ― резко говорю я.
Она не обращает внимания на мой тон, опускает яйца по одному в котелок. Затем кивает головой в сторону зарослей папоротника.
― Там гнездо. Я оставила половину яиц. Мне показалось жестоким брать больше, чем нам нужно.
Чем чаще я вижу, как Сабина использует свой дар, тем больше понимаю, насколько он ценен. Поначалу разговор с мышами казался мне милым развлечением. Но я недооценил, что ее сила может помочь ей выжить в лесу, добыть еду и даже освободиться от пут.
Она чертовски невероятная.
Следующие несколько дней мы проводим в обычном режиме. Сабина готовит завтрак, а я собираю лагерь. Теперь уже не я обеспечиваю нас, приказывая ей сидеть на месте. Теперь у нас скорее партнерские отношения, хотя я не питаю иллюзий, что это делает нас друзьями. В конце концов, я разрушил ее мечту о побеге. А она послала гребаную дикую кошку, чтобы убить меня.
Да, у нас есть пара проблем.
― Вот. Твоя рубашка. Она, кстати, воняет. ― Сабина отдает мне рубашку, и мы продолжаем путь. Вдоль тропинки мы находим нескольких случайных яблонь, которые, должно быть, выросли из выброшенной каким-то путешественником яблочной сердцевины. Мист вытягивает шею, но не может дотянуться до плодов, висящих слишком высоко. Я бросаю камень, чтобы сбить для нее несколько яблок. Когда она хрумкает их с моей ладони, она уже не вздрагивает от моего присутствия, как раньше.
Неужели эта капризная кобыла начала мне доверять?
До полудня мы проезжаем всего несколько домохозяйств, а затем въезжаем в
