Теперь разве что в утиль.
В утиль? Вот этот явно гоночный мобиль? По моим понятиям, он лишь слегка помят. Да, перед кузова расхлестан вдребезги. Но потроха-то целы! Движок, передача, подвеска — все сохранилось. Да из этого конструктора можно такую конфетку собрать — закачаешься!
— А вы не подскажете, где можно на одну ночь пристроить вот это все — я кивнул на искореженный мобиль — так, чтобы не растащили по болтикам?
— На полицейскую стоянку, — пожал плечами инспектор. — Но только до полудня. Потом придется платить за пользование стоянкой, и по довольно высокому тарифу.
— Это было бы здорово! Если ваши люди, Вениамин Ильич, привезут останки мобиля к участку, я буду вам весьма признателен. И, конечно, обязуюсь до полудня забрать их оттуда.
— Да уж, постарайтесь. Тем более, что я должен записать ваши показания под протокол. Вот утром подойдете, мы с вами побеседуем, а потом забирайте этот хлам куда хотите. Кстати, раз уж вам он так приглянулся, он действительно имеет какую-то ценность?
— Несомненно. И в первую очередь, как источник запчастей.
— А вы разве собираетесь открыть свою мастерскую? — удивился полицейский.
Мысли об этом у меня были, но очень уж приблизительные. Я вообще решил отложить любые решения до сердобинского бала. Есть у меня ощущение, что на нем может многое перемениться, могут открыться новые возможности, можно вознестись, а можно и мордой в грязь упасть. Но сейчас, с подачи явно симпатизирующего мне полицейского, внезапно определился: да, хочу. Это и источник доходов, и жилье (привет мадам Грижецкой), и база для гонок. Я ведь все-таки гонщик, и… да, я хочу победить. Пусть на этих смешных машинках, пусть на скорости в пятьдесят миль, но я хочу быть первым.
— А почему бы и нет? Я не только гонщик, но еще и неплохой механик. Вот только найду подходящее место.
— Знаете, Владимир Антонович, — произнес Охотин задумчиво, — а ведь я могу вам в этом помочь. Не так давно, не больше недели назад, мои коллеги из уголовного сыска накрыли одну банду. Может, слышали — Тамбовские волки? Нет? Ну да неважно. Кого застрелили при задержании, кого арестовали, но выжившим однозначно светит пожизненная каторга. Имущество членов банды, конечно же, отходит в казну. И в том числе дом с большим сараем и обширным двором, где банда, собственно, и обитала. Государству это все ни к чему, и будет реализовываться. Что поценнее, то через аукцион, что поплоше, то первому, кто обратится. Так вот: я могу поспособствовать вам в приобретении этого дома. Цена у него совсем бросовая, что-то в районе полусотни рублей.
— А в чем подвох? — позволил я себе усомниться.
— А в том, что место не самое лучшее. Не сказать, что прямо бандитская вотчина, навроде московской Хитровки, но народишко там разный обитает. Так что советую в комплект к дому прикупить револьвер. Вы как стреляете?
— Из ружья — неплохо, а из револьвера как-то не приходилось.
— Тогда возьмите патронов побольше, да потренируйтесь, как следует.
— Вы говорите, место опасное. А если я кого пристрелю при, так сказать, попытке, красного петуха мне в отместку не пустят?
— Нет, — покачал головой Охотин. — За поджог карают как бы не строже, чем за убийство. К тому же слобода эта, почитай, вся деревянная. Полыхнет у вас — все погорят. У воров за такое, за одну только мысль, свои же на ножи поставят.
— Что ж, я готов.
— Тогда до завтра, Владимир Антонович, — протянул мне руку местный гаишник.
— До завтра, Вениамин Ильич, — я принял протянутую мне руку и с чувством ее пожал.
— Владимир Антонович, — подал голос доктор. — раз у вас имеется теперь мастерская, может, примете первый заказ?
— Вообще-то, мастерской еще нет. Есть только разбитый мобиль и еще не купленное подворье. Да и мастерскую, наверное, надо где-то регистрировать, а я, признаться, весьма далек от этих юридических вопросов. Придется читать, изучать законы…
— Вот уж пустяки, — усмехнулся Охотин. — Как устроитесь на новом месте, уведомите об открытии мастерской коммерческую палату муниципалитета и все. Были бы вы крупным предприятием — там да, есть сложности, а у вас — тьфу и растереть.
— Тогда я готов, Марк Самуилович.
— Вот и отлично. Речь вот о чем: наши кареты скорой помощи требуют регулярного обслуживания. Три штуки так и просто встали на прикол. Водителей у нас хватает, почитай каждый второй умеет управляться с этими самобеглыми телегами, а вот механиков нет. Вернее, есть один, но он хорошо если колесо поменять сумеет. Одно название, а не механик.
— А что, разве в городе нет других мастерских?
— Есть, конечно. Да только цену они ломят конскую.
— Понятно, — усмехнулся я. — Вы своим заказом помогаете мне встать на ноги, а я ремонтирую ваши мобили по божеской цене.
— Именно так.
— Что ж, по рукам!
— Тогда жду вас не позднее, чем через неделю. Вам ведь хватит этого времени для того, чтобы подготовиться к началу работы?
— Думаю, да.
— Вот и чудненько.
Доктор повернулся к Охотину:
— Ну что, поедем, Вениамин Ильич?
— Да, пора. Вас подвезти к пансиону, Владимир Антонович?
— Уже ни к чему. На ужин я безнадежно опоздал, так что торопиться мне некуда. Просто прогуляюсь по вечернему городу.
— Как знаете. До встречи.
— До свидания, господа.
К пансиону я подошел уже в полной темноте. Пришлось долго стучать, пока недовольная служанка, ворча и хмурясь, отперла, наконец, дверь. Я направился было к себе, но не успел подняться и на пару ступенек, как отворилась дверь в хозяйские комнаты и оттуда выплыло… нет, не привидение. Хотя мадам Грижецкая в домашнем халате поверх ночной сорочки и в ночном чепце вполне подходила на эту роль. И голос у нее был похож: сейчас, когда она пыталась говорить потише, он звучал совершенно замогильным образом.
— Вы голодны, Владимир Антонович?
— Признаться, да, — не стал я кокетничать.
— Пройдемте на кухню, я вас накормлю.
Я удивился такому отступлению от железных правил пансиона, но спорить не стал и прошел следом за квартирной хозяйкой. Повинуясь ее жесту, присел за кухонный стол, и уже через минуту уплетал еще теплое пюре с котлетой. После этого мне был предложен горячий чай с уже остывшей, но все равно весьма вкусной выпечкой. Это просто праздник какой-то, особенно, если учесть, что я не рассчитывал поесть до самого завтрака.
Едва я покончил с трапезой, как мадам доверительно наклонилась ко мне и все тем же замогильным полушепотом сообщила:
— В последнее время вы очень переменились, Владимир Антонович. И, надо сказать, все эти перемены исключительно к лучшему. Не иначе, как
