у столика Онодэры.
– Настоящая кухня Киото! В Токио такой не попробовать.
– Может, еще саке? – предложил Нагарэ, бросив взгляд на стакан.
– Да, спасибо. Правда, мне еще разговаривать с вами, так что не стоит много…
– Тогда давайте я принесу суп. И риса еще – я сварил его с форелью.
– Благодарю!
Нагарэ снова ушел на кухню, а Онодэра, смотря на остатки еды, покрутил в руке стакан.
Он выпил еще, и саке скользнуло вниз по горлу. Вдруг он вспомнил, зачем сюда пришел, и алкоголь почему-то показался ему горьким на вкус.
– Прошу прощения за ожидание! Традиционный летний суп готовится, разумеется, с муреной – ее разрезают, вынимая кости, таким образом, чтобы она стала похожа на цветок пиона. Рыбу варят, и получается бульон. В рис я добавил мясо форели. Оно без костей, так что можете есть с разрезанными листиками дикой петрушки. Еще я положил сюда слабосоленые баклажан и имбирь. Сейчас принесу чай.
Как только Нагарэ отошел от столика, Онодэра тут же взял в руки миску с супом.
Слегка пахло морской капустой. Мурена постепенно разваливалась на языке. Бульон словно согревал душу. Едва сдерживая свой восторг, он поставил миску на стол и потянулся к рису с форелью, горка которого высилась в чашке из керамики Имари. Положил немного риса в рот, тщательно прожевал. Горьковатая рыба и сладкий рис составляли изысканное сочетание.
– В жару хорошо пить горячий зеленый чай. – Нагарэ наклонил керамическую бутылку в стиле Сирагаки[84].
– И правда очень вкусно. Кажется, я впервые познакомился с настоящей киотской кухней. Не ожидал – простите, если это прозвучит невежливо. – Онодэра отложил палочки и соединил ладони перед собой.
– Я очень рад. Местная кухня не такая уж и утонченная, как вам показалось. – Нагарэ собрал пустые тарелки и протер столешницу.
– В студенчестве один преподаватель несколько раз водил нас в ресторан в квартале Гион, но ни одно из тех блюд не осталось у меня в памяти и не тронуло моего сердца.
– Восприятие в молодости и в более взрослом возрасте значительно различается. Еда – это ведь не только вкус. Поэтому разные впечатления – это вполне естественно.
Онодэра лишь молча кивнул.
– Дочь уже ждет в офисе, давайте я вас провожу.
– Тогда пойдемте? – Допив чай, Онодэра поднялся с места.
Нагарэ первым вышел в узкий длинный коридор, что вел в глубину здания. Мужчина последовал за ним. Внимание его тут же привлекло множество фотографий, висевших на обеих стенах коридора.
– Практически все это готовил я, – обернувшись, пояснил Нагарэ.
Там была и французская кухня, и блюда в кастрюле набэ. Снимок за снимком – новогодние угощения, еда для вечеринки на больших тарелках. Так, осматриваясь, Онодэра оказался в конце коридора.
– Входите, пожалуйста.
Нагарэ открыл дверь перед ним, и Онодэра увидел Коиси, сидящую на диване.
– Не могли бы вы заполнить эти документы? – Коиси протянула планшет с бумагой Онодэре, который сел напротив нее.
Тот быстро принялся писать, будто заполнял поля в регистрационной книге гостиницы. Вскоре он передал папку обратно Коиси.
– Господин Кацуси Онодэра. Токио, район Мэгуро…
– Кацудзи. Меня зовут Кацудзи Онодэра, – перебил ее Онодэра.
– Простите. Компания «Theatre Print», директор. Вы ведь, кажется, занимаетесь печатью?
– Закончив Ракусикан, я вернулся в Токио и открыл свое предприятие. Так, ничего особенного…
– Визитки делаете? Или новогодние открытки?
– И то, и другое. Но в основном специализируемся на обложках для CD-дисков. Не подумайте, что я хвастаюсь, но наша доля по стране превышает пятьдесят процентов. Хотя, конечно, самих дисков становится все меньше и меньше. – Лицо Онодэры растянулось в улыбке, то ли горделивой, то ли презрительной – понять это было невозможно.
– Мой отец обожает песни энка[85].
– В этой сфере процент еще выше – более восьмидесяти.
– Папу это обрадует. Впрочем, давайте перейдем непосредственно к вашему вопросу. Что вы хотите найти? – Коиси слегка вытянула вперед ноги.
– Мне как-то даже неудобно об этом говорить… Рамэн из уличной палатки. Лапша в китайском стиле – так ее всегда называл дедушка-продавец.
– Где именно была эта палатка? – Коиси открыла блокнот и приготовилась записывать.
– Вскоре после поступления в Ракусикан я записался в драматический кружок. Вместе с моими однокурсниками Кунисуэ и Ясака мы создали театральную труппу. А назвались мы «Мальчишки-редиски». На половину обязательных лекций мы не ходили. Были мы на учебе или нет – каждый вечер мы собирались под мостом Китаодзи и там репетировали. Недалеко от моста и располагалась та палатка.
– Палатка у моста Китаодзи. А название у нее было?
– Вроде бы нет.
– Когда примерно все это происходило? – Коиси достала калькулятор.
– В пятидесятом году Сёва[86]. Когда в пятьдесят четвертом я закончил университет, палатка, кажется, все еще была на прежнем месте.
Коиси записала все в блокнот.
– С какой стороны моста она находилась?
– Это было напротив горы Хиэй… – Онодэра говорил медленно, словно мысленно представляя карту.
– Значит, с западной, – подчеркнула Коиси.
– Когда я учился на третьем курсе, по мосту перестали ходить электрички. Это, похоже, ознаменовало конец прежних времен. – Онодэра как будто смотрел куда-то вдаль.
– И какую лапшу продавали в той палатке?
– Совершенно обычную на вкус. Не такую жирную, как подают сейчас, но и не то чтобы диетическую. После нее оставалось приятное чувство сытости.
– Но ведь обычно в палатках подают достаточно тяжелую для желудка еду? – Коиси снова приготовилась записывать.
– Здесь все сложнее. Конечно, лапша была достаточно жирная, и суп наваристый, но все-таки не такой тяжелый, как принято сейчас. Вкус был, если можно так сказать, нежным.
– Хотелось бы мне попробовать этой лапши. В мое время таких палаток уже не было.
– А вот тогда в Киото они встречались повсюду. На улице Масугата в квартале Дэмати таких было целых четыре!
– Почему же вы решили найти эту лапшу именно сейчас? – Коиси перелистнула страницу блокнота.
– Мой сын, который, как я надеялся, продолжит мое дело, неожиданно отказался и заявил, что хочет стать актером. Боюсь, этим он себя не прокормит. – Онодэра нахмурился.
– Это же здорово, что у него есть мечта! И предрасположенность к этому имеется, как я понимаю, – сказала Коиси.
– Моя мечта так и осталась всего лишь мечтой. Реальность гораздо сложнее, чем может показаться.
– А как это все связано с лапшой из палатки?
– Были времена, когда я тоже мечтал стать актером. И именно тогда я часто ел ту самую лапшу. – Онодэра говорил, уставившись в одну точку на журнальном столике. – Не то чтобы моя компания была так важна, чтобы заставлять сына заниматься через силу. Я долго думал над тем, что идти собственным
