за собой твой грузовик. Я помечу это место на карте, потом на теплоплане вернёшься. Есть у меня один знакомый пилот…
Павел спорить не стал. Очень не хотелось вновь расставаться с, казалось, навсегда потерянной машиной, к которой уже успел привыкнуть, но Бонус прав. Он проник в брюхо грузовика, набил две сумки одеждой, документами и приборами, захватил свой коммуникатор и выбрался наружу.
– Дальше я поведу, – не глядя на друга, сказал он, закидывая сумки в «Европу».
– Как скажешь, – не стал возражать здоровяк. – Водитель ты опытный. Грузовик хоть на Плутон посадишь. Только я тебя прошу, не гони сильно. Ладно?
– Ты всю ночь ехал. Отдохни.
На Павле лица не было. Он по-прежнему избегал смотреть на друга. Слишком много потрясений довелось пережить за эти дни. Нельзя так. Никаких нервов не хватит.
И всё-таки за рулём пришло спокойствие. Появилась уверенность. Опытный водитель чувствует себя за рулём в своей тарелке.
«Европа» заурчала, издала механический скрип и сдвинулась с места, медленно набирая ход. Лихо взлетела по склону на очередной гребень, выбираясь из котловины, и взяла курс к недалёкой уже цели.
– Я же просил не гнать, – взмолился Бонус, почувствовав, как езда по песку превращается в скоростное скольжение.
Но Павел его не слушал.
***
Когда они вскрыли трюм «Свободы», у Бонуса невольно вырвалось:
– Ёлки-палки!
Павел был с ним полностью согласен. Надежно уложенные в стальные соты, в сторону развороченной кормы корабля смотрели полукруглые колпачки ракет, под металлическим кожухом которых скрывались вытянутые конусы ядерных боеголовок. Грозное и немного устаревшее оружие, пролежавшее полтора века в песках Марса, казалось посланцем из прошлого, отголоском давно минувшей войны, подарком изобретательной смерти.
Двое марсобойщиков проверили радиационный фон, убедились, что их жизни ничто не угрожает, и проникли вглубь корабля. Освещая себе путь маленькими техническими фонариками, они добрались до отсека управления, где с потолка свисали ошмётки электронной аппаратуры. Смятый при падении нос «Свободы» изнутри оказался наполовину засыпан песком.
Люди покинули корабль, обошли его кругом – тот почти полностью скрывался в кремнезёме, и лишь «спина» белела над поверхностью. На вид здоровая штука. Когда читаешь о параметрах в документах, кажется, что это не так уж и много. Подумаешь, чуть меньше двадцати метров в длину и три метра в диаметре. Но когда воочию видишь огромный цилиндр из металла, поневоле испытываешь уважение к этой сложной, хоть и древней машине.
– Что делать будем? – Бонус, кажется, был слегка растерян.
Павел призадумался. В трюме шесть ракет. В каждой по шесть боеголовок. Страшная сила! И вот так просто взять и отдать эту силу тем, кто всё это время действовал втёмную, нисколько не беспокоясь о человеческих жизнях?
– В нашем договоре ничего не сказано о грузе, – сказал он, покосившись на тёмный проём в корпусе корабля. – Но очевидно, что наших нанимателей интересует именно он. Я не знаю, как они намерены его использовать, это не наша игра. Но по мне, так лучше бы этим штукам никогда не возвращаться к людям.
– Полностью с тобой согласен. – Бонус упёр руки в бока и высказал идею. – Давай-ка вот что сделаем. Пусть роботы пока расчищают корабль – да, у них есть такая функция, тут «Марсинки» не обманули. А мы пока вытащим краном содержимое корабля и спустим всё это добро в болото. Благо тут недалеко. Потом возвращаемся, выгружаем кран, запихиваем эту курицу в контейнер. И отдаём заказчикам. Все довольны и счастливы. Мы получаем по двадцать лимонов, так как оба выполним подписанные контракты. Тут они ерепениться не посмеют. Они корабль могут на выставке выставить или в мусор спустить, это нас уже не касается.
– А если они спросят, куда делся груз?
– Мы ничего не видели и не слышали, – развёл руками здоровяк, цыкнул и изобразил лицом полнейшее недоумение.
– Так и сделаем, – решил Павел. – Эта хрень не должна достаться никому. И вся ответственность только на нас.
– Да? – удивился Бонус и весело улыбнулся. – Мы с полной ответственностью заявляем о нашей полной безответственности!
– Значит, решили?
Бонус посерьёзнел, ещё раз обернулся к «Свободе» и согласно кивнул.
– Решили.
***
Бар «Любовь тунеядца» был переполнен народом, в обширном зале стоял гвалт голосов, играла музыка, кто-то ругался и спорил, кто-то делил деньги, кто-то договаривался о работе. Дядя Надя спокойно стоял за стойкой и вытирал стаканы, с затаённой радостью рассматривая собравшийся в баре народ. Оля принимала на кухне заказы, едва успевая справляться со всеми.
Бонус сидел у стойки, опрокидывая одну рюмку за другой. Семеро товарищей-марсобойщиков не вернулось с последнего задания «Марсинок». Ещё больше с этим заданием не справилось по причине того, что исполнить его под силу было лишь самым шустрым. Самыми шустрыми оказались Бонус и Манякин. Правда, три десятка человек заметно обогатились, пополнив свои счета полумиллионными вливаниями, так что переживаний по поводу неудачи было не много, да и вообще марсобойщики не привыкли оплакивать свои несбывшиеся надежды.
Павел вернулся к стойке и уселся на высокий табурет рядом со своим массивным другом.
– Договорился о теплоплане, – сказал он. – Можно будет уже завтра вылетать за
