их много выпила и рядом с ней легла, обнявшись. А в этот день социальная сестра пришла к нам, у нее ключи были. Она нас увидела и скорую вызвала, только дочка умерла, а я вот выжила, – старушка замолчала, продолжая стирать с лица слезы.
Доктор некоторое время потрясенно молчала, затем спросила: «А у вас еще дети есть?»
– Нет, одна она у меня, и внуков нет, что-то у дочери там не так было, а потом и вообще матку вырезали.
– А, ее отец жив? – врач задавала обычные вопросы, не зная, как продлить этот разговор и не в силах его закончить.
– Да он какой– то ненормальный был, да и не любила я его никогда, развелись, когда дочке было 7 лет, – бабушка тяжело вздохнула.
Врач в затруднении молчала, думая, что надо уходить, что все ясно, но уйти не могла.
– Ну, а чем вы в жизни занимались и дочь ваша тоже? – задала она очередной вопрос.
– Я -то, я всю жизнь уборщицей проработала. Дочка тоже образования не получила, так на разных работах была – то тоже уборщицей, то посудомойкой. Пока муж ее жив был, она еще ничего была, хотя они вместе и выпивали, а как умер десять лет назад, совсем она спиваться стала, и все это с ней приключилось. Бабушка все продолжала плакать: «Как же мне теперь жить, зачем, она, доченька умерла, а я, старая, живая! Даже хоронили без меня, я ведь много дней в реанимации лежала, еле откачали, а зачем? Я ведь вены себе резала, только кровь почему-то не шла. Внук брата моего скорую вызвал, привезли меня сюда. Дело на меня завели за убийство, судить будут. Господи! Зачем меня не взял, зачем мне жить! Я уж и молиться стала, хоть и несильно верующая, но не отпускает меня тоска! – старушка уже не плакала, на лице у нее была такая мука, что доктор невольно отвела глаза.
Потом они долго молчали, наконец, врач сказала: «Молитесь, это все что у вас осталось – за себя, за дочку вашу несчастную. Может Бог и не дал вам умереть, что бы вы о душах ваших молились. А плакать чего уж теперь, теперь уж нечего плакать, ничего не изменишь».
Доктор назначила бабушке успокоительное и с тяжелым сердцем пошла к себе в кабинет. За многолетнюю работу психиатром она навидалась всякого, но это история потрясла ее, она все представляла, как дочь с матерью, наевшись таблеток лежат, прижавшись друг к другу, как мать приходит в себя в реанимации и понимает, что убила дочь, а сама осталась жива.
– А ведь бабуся могла сказать, что дочь сама таблеток наглоталась, и не судили бы ее как убийцу, но ей, видимо, и в голову это не пришло, так ее все это потрясло, – думала доктор, – с другой стороны, если суд определит ей принудительное лечение, будет теперь хоть среди людей, все не так тошно, да и уход, все-таки!
И ей невыносимо жаль этих двух женщин и самой хочется плакать.
В следующее дежурство врач решила зайти к бабушке в отделение, хотела оставить ей икону. Когда она пришла у постели больной была реанимационная бригада и ее лечащий врач.
– Что случилось? – спросила доктор.
– Да вот, что-то разболелась наша бабушка, – наверное, воспаление легких – сказала лечащий врач. Бригада собирается ее переводить в другую больницу.
Доктор подошла к больной и спросила: «Вы меня помните? Я вам тут иконку принесла». Старушка посмотрела на нее и через какое-то время ответила: «Помню, спасибо». Лицо у нее при этом было какое-то уже нездешнее, и она почти не реагировала на то, что происходит вокруг.
Бабушку вскоре переложили на носилки и унесли.
– Может еще вернется? – с грустью сказала лечащий врач, жалко ее горемычную.
– Может, и вернется, – ответила доктор и пошла к себе в кабинет.
САПОГ
Было начало рабочего дня. В ординаторской сидело трое врачей. Заведующий отделением, пожилой мужчина почтенной внешности говорил молоденькой врачихе: «Ну вот, Елена Сергеевна, даю вам на курацию пациента. Поступил вчера по скорой помощи после суицидной попытки, порезал себе вены. Пригласите его в ординаторскую, здесь и побеседуйте, а мы с Галиной Николаевной поприсутствуем, если что, поможем». Галина Николаевна, тоже пожилая врач, которая уже несколько лет была пенсионеркой, но продолжала работать, оторвалась от истории болезни и сказалась, обращаясь к заведующему: «Юрий Павлович, может быть Елена Сергеевна с ним в отделении побеседует? Она уж как-нибудь и без нас справится».
– Нет, нет, пусть здесь, надо же как-то учить молодежь, помогать – возразил Юрий Павлович. – Позвоните, Елена Сергеевна, в отделение, путь приведут больного. Кстати, вот вам его история болезни, фамилия его Кнопочкин, зовут Сергей Владимирович. Известно из направления скорой помощи, что вены резал после ссоры с женой. Вот, собственно, и все. Об остальном, голубушка, вы уж его сами пораспрашивайте, по схеме, как учили.
Юрий Павлович работал в больнице уже более тридцати лет, почти все врачи, которые здесь работали, когда-то у него учились. Он был очень хорошим наставником, и Елена Сергеевна радовалась, что попала работать именно в это отделение. Правда, заведующий был человеком строгим и не терпящим разболтанности, а Елена Сергеевна была несколько рассеянна, могла опоздать на работу, что-то забыть сделать. Поэтому она при всем уважении, слегка побаивалась Юрия Павловича. И сейчас, когда ей предстояло беседовать с больным в присутствии двух опытных и маститых врачей, она робела и волновалась.
Наконец, медсестра привела пациента. Он целиком соответствовал своей фамилии Кнопочкин – был очень маленького роста и какой –то приплюснутый. Был он не причесан, складывалось впечатление, что волосы на голове у него в какой-то момент встали дыбом, да так и остались. Он был небрит, выглядел забитым и несчастным. На левой руке была повязка, под правым глазом и на груди, которая выглядывала из пижамы были огромные синяки.
– Садитесь, пожалуйста, – казенным и нарочито громким голосом сказала Елена Сергеевна и показала пациенту на стул, который стоял перед ее столом. Больной сел и оказался сидящим спиной к ее коллегам.
– Расскажите, больной, какие у вас жалобы, – продолжила Елена Сергеевна тем же неестественным голосом.
– Да вот, жена меня стерва, заела, – больной поморщился, а затем неожиданно начал плакать, громко всхлипывая.
Молодая врачиха растерялась и стала выразительно смотреть на заведующего, явно прося поддержки. Но тот дал ей понять, что бы она продолжала беседу сама. Пока Елена Сергеевна искала помощи, прошло некоторое время, и больной перестал плакать.
– Ну, все-таки что же случилось, Сергей Владимирович? – спросила доктор.
– Понимаете,
