лютого врага, то бишь Влада.
– Абу, отомри, любимый! Что с тобой?– Проворковала женщина, проводя тоненьким пальчиком по переносице, разглаживая хмурую морщину.
–Ты так и не сказал, что сделаешь с этой девкой.
– Себе оставлю. – Процедил он.
– В смысле? – Она приподнялась, заглядывая ему в глаза.
–В прямом смысле, милая. Я хочу ее себе в качестве бонуса. Она украсит мою коллекцию кукол, и навсегда останется в стенах моего поместья. Пока не надоест.
– Но ты же уничтожил всю коллекцию!
–Не сыпь мне соль на рану! За одно только это, я готов убить этого сукиного сына. Но не сейчас. Я хочу раздавить его, заставить страдать, захлебываясь безысходностью. Он безумно любит ее. А что может раздавить любящего мужчину? Правильно. Женское предательство.
–А ты, однако, стратег, Абу
– Я женюсь на ней. И пока она не родит, пополню свою коллекцию заново. Мои люди уже работают над ней.
–Пообещай мне, что когда тебе надоест, ты скормишь ее своим псам!– хрипло произнесла она, поддаваясь мужской руке снующей между распахнутых бедер.
– Я обещаю, что Владу она не достанется.– Ушел от ответа он.
Женщина призывно выгнулась, перевернувшись на живот. Это единственное что их связывало. Чувство едкого удовлетворения от дикой боли. Эстер нетерпеливо постанывала, ожидая своей порции. Все три ее дырки были до безобразия растянуты, и не могли помочь снять ему терзающее напряжение. Он схватил кожаную плеть и с силой обрушил на тонкую спину. Послышался жалобный всхлип полный удовольствия. Она нащупала под подушкой огромный фаллос и тут же вставила его себе в промежность, не забыв включить любимую игрушку. Под мерные отрывистые хлопки вымоченной кожи, оставляющей бордовые кровавые полосы на изящной спине, они оба пришли к финишу.
Глава 11
Влад
Что может чувствовать человек, который балансирует на грани? Верно, ни хрена. Беспросветная выжженная пустыня внутри, и бесконечные миражи. Во всех и в каждом только она. До безумия желанная и такая необходимая, что у него ехала крыша. Столько месяцев прошло а он так и не нашел ее. Задыхаюсь, наизнанку выворачивает от необратимости. Насквозь прошибает яростной болью, и все что можно- это скользить взглядом по воображаемым изгибам и тихо загибаться от безысходности.
Представляю ее запах, и зажмуриваюсь от дикой боли. Он окутывает меня: запах вишни и лаванды, разбавленный сладкими нотками. Он вскрывает вены, стоит только его представить, меня ведет и каждый нерв вибрирует как всегда от аромата ее тела.
Бл*ть. Будь оно все проклято! Внутри все жжет и саднит, и мир мгновенно замирает, и остается лишь моя бессменная спутница – бесконечная боль.
Даже человек лишившийся части тела руки, или ноги привыкает жить без своей плоти, я же не могу. Выть хочется, на стенку лезть.
Я сломан. Я внутри разрушен, и мертв. Даже надежда, бл*дская, последняя, и та уж отчалила восвояси.
Вспоминаю, как имел ее в разных позах, ее закатывающиеся в экстазе глаза, и жить не хочу без нее. Эти образы оставляют в израненном сознании глубокие кровоточащие раны. Губы ее покоя не дают и глаза. Во снах приходи ко мне и все что я могу, это истошно кричать, требуя сказать, где она мать ее, есть, задаваясь одним единственным вопросом: «Что же ты делаешь? Где тебя носит!», а она лишь грустно и загадочно улыбается, пряча глаза.
Лишь накачавшись алкоголем, уплываю туда, откуда не хочу возвращаться. Чувство вины облгладывало мои кости, дергая за оголенные нервы. Зачем я оставил ее бл*ть? Столько времени спустил в унитаз, теша свое самолюбие ненужными иллюзиями. Ведь видел, тогда как ей плохо, зачем причинил ей боль?
Только что теперь-то кулаками махать после драки?
Глава 12
Диана
Год спустя…
Я смотрела на мужчину, теперь я знала его зовут Карим, или изредка кто -то называл его Абу, с которым прожила почти год, и единственное чего мне хотелось, так это впиться в его наглую морду, разодрать ее в клочья. Спрятав свои потухшие глаза и ненавидя его всем сердцем, я отказывалась верить услышанному. Ему мало того что он бессовестно украл у меня год жизни, разбил на осколки сердце, сломал меня морально, шантажируя жизнью сына. Весь последний год я только и делала, что уговаривала себя терпеть, и плакала по ночам в подушку, глотая надрывные рыдания, ибо больше мне нечего не оставалось. Иногда приходилось ползать на коленях, умоляя не трогать после родов, заручившись поддержкой акушерки, отчаянно симулируя осложнения в купе с кровотечением. Слава Богу, он не брался проверять собственноручно, и пока удавалось водить его за нос.
Мне казалось, что все возможные страдания уже обрушились на мою голову, но нет. Он нашел еще изощрённее и беспощаднее. Карим решил взять меня на благотворительный вечер в Перу, словно, между прочим, бросив, что пора представить меня как свою законную жену. Звякнув чашкой, отставляю ее дрожащей рукой. Я уже знала, что услышу дальше, и оттого каждый волосок на моем теле встал дыбом.
– И, да, наш дорогой друг Влад тоже почтит своим присутствием этот вечер. Поэтому будь готова держать лицо добропорядочной супруги. Твой малец полетит с нами и останется с моими людьми. Для подстраховки. Так что не советую тебе со мной играть, милая.
Потом позже прокручивая в голове каждое слово, я представляла лицо Влада, когда он увидит меня живой и относительно здоровой. Карим говорил, что он не сильно долго и искал меня, окунувшись после неудачных поисков пропавшей бывшей жены в свой буйный водоворот жизни. Мой муж так и остался партнером в новом проекте, который и будет презентоваться в Перу. Я с ужасом представляла нашу встречу, холодея только от одной мысли, что увижу его. По сравнению с теми тремя месяцами нашей разлуки, год жизни без Влада казался целой вечностью, пропитанной пустотой и отчаянием. Ждала ли я его? Ждала. Мне казалось, что он должен был чувствовать меня, ползти за мной по запаху, как собака… Каждый гребанный день я прислушивалась к звукам внизу, к беготне за окном, наивно полагая, что он бросит меня . Но увы, или он был слишком занят, или забыл, или черт его знает чем он был занят. Господи, какая же я дура! Может он и несильно горевал, или не горевал вовсе!
В кроватке завозился и закряхтел Тёма, потягивая крошечные кулачки к верху. Беру на руки это крошечное создание, испытывая неимоверную любовь к не сводящему с меня пытливого взгляда малыша, и прикладываю
