застывает. Наше дыхание становится коротким, тяжелым. Он так близко. Я сглатываю, не в силах вздохнуть полной грудью. Даже Руфус садится, заинтригованно поскуливая.
— Саммер?
Это стон, рычание, мольба. Потом его руки, сдвигая шапочку, оказываются в моих волосах. Он целует меня. И да помогут мне небеса, я тону. Тону в море ощущений. Так много холода подо мной, так много тепла наверху. И мои руки в его волосах притягивают его ближе.
Я прижимаюсь к нему всем телом.
Боюсь, он внезапно испарится, перестанет меня целовать. Боюсь, что это не реально. Мечта наяву. Очень реалистичная мечта наяву.
А вдруг он потом пожалеет об этом? И снова отгородится от меня?
Я прижимаюсь к его груди, прерываю поцелуй.
— Я не могу. Ты отгораживаешься от меня, это слишком больно.
— Мне так жаль, Саммер. Я никогда не хотел причинить тебе боль. — Он берет мое лицо в ладони, проводит пальцами по моим щекам. Его глаза завораживают интенсивностью, искренностью. — Я просто не знал, как себя вести, как двигаться вперед.
— Тебе никогда не казалось, что ты слишком много думаешь?
Он смеется глубоким горловым смехом, это резонирует во мне, согревая и волнуя одновременно.
— А тебе никогда не казалось, что ты думаешь мало?
Я пытаюсь вырваться из его объятий, но он крепко держит меня.
— Эй! Хочешь, чтобы тебе прилетело еще больше снега? Я ведь готова ко второму раунду.
— Существует единственный вид второго раунда, который меня интересует, и он имеет отношение к теплому разнообразию в помещении, а не к снежному покрову под нами.
У меня перехватывает дыхание.
— Ты серьезно?
— Я никогда не был таким серьезным, как сейчас.
Паника, возбуждение, желание. Могу ли я доверять ему?
— Я серьезно, Саммер. Я вел себя отвратительно. Не знаю, надолго ли ты вернулась в мою жизнь, год, месяц, но я был так сосредоточен на том, что однажды ты уйдешь, и упустил из виду, что у нас может быть настоящее.
— Какой идиот сосредоточится на финале, не насладившись сначала историей, а, Эдвард?
Его глаза блестят.
— Действительно, какой?
Он целует меня, я целую его.
— Думаю, мы должны кое-кого выгулять, — бормочу я ему в губы.
Руфус одобрительно лает.
Эдвард прижимается лбом к моему лбу.
— Ладно. Идем, а потом?
Я кокетливо подмигиваю и тащу его по тропинке.
— Потом? Я могу посвятить тебя в планы на бал, пока мы гуляем, если ты, наконец, готов выслушать. Но сначала я хочу, чтобы ты знал: я контролирую бюджет.
Он морщится:
— Знаю. И доверяю тебе. Мне не следовало тебе этого говорить.
— Да, не следовало. — Я позволяю волнению прорваться наружу. — Я так взволнована этим, Эдвард. В качестве основы взяты старые планы Кэтрин. Это своего рода дань уважения ей и всему, что она сделала. Ледяные скульптуры — дополнительное украшение. Погода такая прекрасная. Только представь лица детей, поднимающихся по дорожке посмотреть на скачущих лошадей, танцующих принцесс, сверкающих в лунном свете? И гирлянды, которые я запланировала. Это будет волшебно и…
Он странно смотрит на меня, мои щеки начинают гореть.
— Что?
— Знаешь, ты очень сексуальная, когда становишься такой.
— Какой?
— Вдохновенной, страстной.
Я хмыкаю.
— Я напомню тебе эти слова в тот день.
— В какой день?
— В день бала. — Я обвиваю руками его шею и с озорной улыбкой смотрю на него снизу вверх. — Когда увидишь свой костюм. Неужели ты думал, что Прекрасный принц — это просто имя, взятое из воздуха?
— Саммер. — Он растягивает мое имя, и я еле сдерживаюсь от смеха.
— Это сказочный бал, Эдвард. Костюмы обязательны, особенно для нас с тобой, как хозяев. Он хмурится. Потом его глаза заискрились.
— Точно. Подожди, если я принц, то кто ты?
— Золушка, конечно. Вполне уместно, тебе не кажется?
Его улыбка, медленная и страстная, когда он обнимает меня, прижимая ближе.
— Хочешь сказать, ты бедная девушка, с которой плохо обращаются и которую нужно спасти?
Я давлюсь смехом.
— Едва ли! Я никогда не нуждалась в мужчине, который бы спасал меня.
Я заигрываю с волосами у него на затылке.
— Тем не менее я сыграю эту роль в тот день, если ты пообещаешь сыграть свою?
— Умно, Саммер, очень умно.
— Убедительно. Думаю, ты именно это имеешь в виду.
— Умно, убедительно, хитро, — он прижимается губами к моим губам, — и очень, — он прикусывает мою нижнюю губу, — сексуально.
Эдвард
Мы мчимся в спальню быстрее, чем это считается нормальным для взрослых людей. Но мы будто одержимы. Бешеный жар, бегущий по венам, вытесняет здравый смысл.
На ходу мы просим Джеймса сообщить Мари, что ужин должен быть отложен на час. Если Джеймс сочтет просьбу или нашу растрепанную одежду странной, он и бровью не поведет.
Никто не должен нас беспокоить. Только в случае пожара.
В ту секунду, когда она переступает порог, я пинком захлопываю дверь и прижимаю Саммер к себе. Не могу насытиться ею. Клянусь, две недели без этого довели меня до безумия.
— Она заперта? — Саммер шепчет прямо мне в губы, срывая с меня одежду.
— Думаешь, кто-то собирается нам мешать после того, как мы попросили не делать этого? Она хихикает.
— Хорошее замечание.
Я бросаю пальто на пол, скидываю ботинки, ведя при этом ее задом к кровати, она тоже снимает и бросает одежду на пол. Одежда разбросана везде. Саммер, обнаженная, наконец, прижимается ко мне.
— М-м-м, как хорошо, — прижимая ее крепче, шепчу я.
Она подпрыгивает и обхватывает ногами меня за талию.
— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя теперь есть презервативы?
Я качаю головой, заглушаю поцелуем ее разочарованный стон и прижимаю ее бедра к себе.
— Но ты сказал…
— Я, дурак, знаю, что сказал. И доверяю тебе, если ты доверяешь мне.
— Конечно. — Она держит мое лицо в своих ладонях, смотрит мне в глаза. — Всегда.
Не могу поверить, что так долго держался на расстоянии. Опасался риска, когда выигрыш так велик и совершенен. Это она! Вся она! Если она примет меня, пустит корни, доверится.
Но я не говорю этого вслух. Она просто не готова это услышать. Пока нет.
Вот я и молчу. Говорю лишь каждым поцелуем, каждым движением языка, пальцев о том, что чувствую, чего хочу, о чем мечтаю в будущем.
Знаю, где-то вдалеке тикают часы. Ее часы. Время, которым она живет.
Но я устал плясать под ее дудку. Устал сопротивляться этому.
— Могу я спросить тебя кое о чем, — раздается ее голос в темноте некоторое время спустя.
Я прижимаюсь поцелуем к ее волосам, притягиваю ближе, невидящим взглядом уставившись в потолок.
— Что угодно.
Дело в том, что я
