раз:
— В долгую же, видимо, командировку подался пан Август. Ну, а почему ты ничего не сказал о бумаге капитану Голубу? Он-то не девица.
— Так он же милиция, а не госбезопасность.
И в третий раз присвистнул старший брат, но уже с иным выражением:
— Демонстрируешь излишнюю образованность. Запомни: все мы здесь пока на одном посту — санитарном. Приходится очищать область от всякой мерзости. И тут уже не всегда есть время разбираться, кто на какой должности. Все мы — люди партийные, и дело у нас общее. И всем нужно помнить… о чем?
— О бдительности, — понятливо сказал Лешка.
— Именно. Умница. Хотя и запоздалая. Ну ладно. Насчет фигуры Шпилевского я сегодня же проинформирую кого надо. А пока у меня к тебе просьба. И основательная.
Дмитрий сообщил, что завтра вечером уезжает в командировку. На неделю. И просит Лешку в эти дни посидеть по возможности дома и, главное, не ввязываться ни в какие истории. А то, кажется, мама была права, когда писала о его таланте на этот счет. Пусть он лучше почаще пишет матери. С месяц, как уехал из дому, а отправил всего два письма.
Авансом за будущее примерное поведение Дмитрий пообещал Лешке дать сегодня почистить пистолет.
Пистолет чистили после ужина. Лешка с почтением принял в свои руки черное матовое тело «вальтера». Дмитрий достал из-под кровати пузырек с машинным маслом и суконку. На ковровой кушетке, принадлежащей Фелиции Францевне, они разостлали две газеты.
— Он у тебя с фронта, да? — уважительно спросил Лешка.
— Нет, фронтовой я сдал, как положено. Эти машинки нам выдают в обкоме, когда едешь в командировку.
— Зачем?
— Ну как зачем? А если соскучишься в деревне? Выйдешь за околицу, в лесок, а там в консервные банки постреляешь. Ладно, смотри лучше, как он разбирается…
Они протерли и смазали каждую деталь, и Дмитрий дал Лешке пощелкать курком-самовзводом пустого пистолета.
— А в какую сторону он гильзы выбрасывает?
Дмитрий вздохнул от настырности братца, загнал в рукоятку обойму и, резко оттягивая каретку назад, показал, как выщелкивает пистолет патроны. Потом он стал собирать их с газеты и загонять обратно в узкую щель магазина. Пистолет лежал рядом, и Лешка взял его в руки.
— Брось! В стволе пат… — крикнул вдруг Митя.
Грохнул выстрел. Кисло запахло сгоревшим порохом…
Вообще-то ничего страшного не произошло, если не считать, что оба брата побледнели: старший от испуга за младшего, а тот от неожиданности. Убедившись, что Лешка невредим, Дмитрий сунул его голову под мышку, но хлопать не стал, а сказал:
— Растяпа!
— Я же нечаянно…
— Не ты, а я растяпа. Не мог патроны сосчитать. Ну ничего, дурачок. Дыши глубже — отойдешь.
В эту минуту дверь их комнаты во всю ширь распахнулась, и на пороге возникла сухопарая фигура квартирной хозяйки.
— Цо пенкнуло? Что разбили?!
Взор хозяйки блуждал по комнате — от трюмо до кушетки и от кушетки до буфета.
— Да вроде бы ничего, пани Фелиция, — галантно улыбнулся Дмитрий. — Просто случайный выстрел. Знаете, это иногда бывает.
— Так. Бывает, говорите. И говорите, ничего…
Фелиция Францевна вошла в комнату, еще раз осмотрелась, заметила на кушетке замасленную порванную газету и брезгливо приподняла ее с ковра.
…Боже, как она закричала!
Она вопила, что этот ковер чисто персидской работы, хотя, конечно, ее квартирант пан Вершинин, пусть он и числится в офицерах, понятия не имеет о Персии, тем более, что та находится в Африке, а туда, слава деве Марии, большевики еще не дошли, а вот менж пан Болеслав, хотя он и всего лишь «сержант героичнэго генерала Андерса», до Персии дошел и сейчас пишет из Лондона, чтобы она пуще всего берегла ковры, потому что это надежное вложение капитала, а она не уберегла, и пан Вершинин ковер погубил, а он стоит большие тысячи, которых, конечно, у него нет, и что она сейчас пойдет подавать в суд.
Лешка стоял за спиной брата и тоскливо ждал, когда кончатся вопли хозяйки. Дмитрий тоже молчал, и только правый глаз его все прищуривался и прищуривался, а левая бровь ползла вверх.
Наконец, Дмитрий выбрал секундную паузу в словоизвержениях Фефе и вежливо произнес:
— Мадам, боюсь, что сегодня в суд идти поздновато — там закрыто. И потом — ради упомянутой вами пречистой девы Марии — поясните, что же трагического произошло с вашим ковром, если вы вдруг призвали в свидетели далекого супруга, а также вспомнили цены ковров по курсу международной валюты?
Фелиция Францевна обомлела от негодования.
— Как что произошло с ковром! Пан издевается? Пан не видит, что на нем дыра?
Дмитрий и Лешка одновременно глянули на то место, где раньше лежала газета.
Дыра — это было сказано хозяйкой слишком мягко. Возможно, от незнания ею тонкостей русского языка. Пуля пропорола в ковре великолепную дорожку длиной сантиметров в сорок и шириной в два. Потом она ушла куда-то в пружинные недра кушетки.
— Нет-нет, пан Вершинин, — продолжала клокотать горлом хозяйка. — Я не могу терпеть у себя квартирантов, которые стреляют в ковры. За этот шедевр вы еще, конечно, уплатите, но жительство ваше у меня, конечно же в дальнейшем невозможно. Сначала вы мне брата привезли, а потом какая-нибудь комсомолка появится. Нет и нет! Я вас пускала как одинокого мужчину, но вижу, что проку от вас…
— Мадам, закройте плевательницу! — сказал Дмитрий.
Сказал так, что Фелиция Францевна некрасиво икнула и смолкла.
— Цо то есть — плевательница? — изумленно прошептала она.
Дмитрий шагнул к ней и подставил кренделем согнутую руку. Хозяйка машинально оперлась на нее. Дмитрий довел свою даму до выхода из комнаты, рывком высвободил локоть и плотно закрыл за хозяйкой дверь.
— Н-да-с! — сказал он и сконфуженно поглядел на Лешку. — Ругаешь меня, что я поселился у такой крокодилицы? А сатана ее знал… — Он виновато покосился на брата: — С кем теперь я тебя оставлю? Не с этой же ведьмой.
Лешка пожал плечами.
— Ты как насчет Сонюшки? — осторожно спросил Дмитрий. — Может, продержишься у нее неделю? Комната у нее большая и, слава богу, государственная. Ковров там нет.
Лешка в упор глянул на брата. Дмитрий шмыгнул носом, как маленький, и уставил глаза в потолок.
Они пошли к Соне.
Инструктор школьного отдела ужасно обрадовалась приходу нежданных гостей и до того разволновалась, что заговорила без точек и запятых. Братья услышали, что пусть генеральная стирка летит ко всем чертям и что она немедленно начинает жарить оладьи, и это во-первых, а во-вторых, с Лешкой у нее будет разговор насчет его друга Михася, которого она целые сутки разыскивает, но
