Однако Рудольф не дал сестре и рта открыть:
– Ты так и не сказала, откуда мать узнала?
Элеонора покачала головой:
– Честное слово, не знаю! Я вернулась, когда фрау Колтрейн уже выходила от Амалии. Мать вовсю бушевала, выкрикивая ей вслед страшные ругательства. – Она посмотрела на Мэрили: – Ваша тетя в своей комнате, а мать – в зале.
Мэрили поспешила в комнату Джейд, а Рудольф, сжав голову руками, пробормотал:
– Не понимаю, откуда мать все-таки узнала, что…
– Джейд сама ей все рассказала, идиот!
Из глубины тускло освещенного холла им навстречу вышла Амалия. Она с трудом держалась на ногах.
– Эта гордячка во всем мне призналась! – заплетающимся языком проговорила она. – Не желаю принимать этих проклятых Романовых в своем доме! – Амалия вытянула указательный палец в сторону Мэрили: – Но ты можешь остаться, дорогая… Мой сын любит тебя, и совсем не важно, что твой отец русский. Тут уж ничего не поделаешь! Мы навсегда останемся вместе, и…
Амалию качнуло в сторону, и Рудольф поспешно подхватил мать. К глазам Мэрили подступили слезы, в ее сердце проснулась жалость к Рудольфу – слишком уж сильно на его лице отражались отчаяние и боль унижения.
– Пойдем, мама. – Рудольф поднял Амалию на руки и осторожно понес ее.
Когда Рудольф проходил мимо Мэрили, Амалия лениво повернула голову в ее сторону и, неожиданно выдавив заискивающую улыбку, произнесла извиняющимся тоном:
– Пожалуйста, не сердитесь… Если вы уедете отсюда, он возненавидит меня…
Мэрили сделала несколько шагов и остановилась, почувствовав легкое прикосновение Элеоноры.
– Она права… Я знаю. – Мэрили с удивлением посмотрела на сестру Рудольфа, не понимая, что она имеет в виду. – Если ваша тетя уедет отсюда, а вместе с ней и вы, Рудольф никогда не простит этого матери.
Мэрили не знала, что и ответить, голова ее шла кругом, ей хотелось сейчас только одного – увидеться с Джейд и обсудить с ней этот инцидент. Она торопливо продолжила свой путь, чувствуя на себе пристальный взгляд Элеоноры.
В это время Рудольф, скрипнув зубами, опустил Амалию на постель. Он едва удержался, чтобы наотмашь не ударить мать… Чтоб ей пусто было! Звук шагов за его спиной заставил Рудольфа резко повернуться. Перед ним стоял Хэниш, глаза их встретились в немом согласии – пора!
Все должно произойти этой ночью.
Глава 14
Мэрили постучалась, но, не получив ответа, сама открыла дверь и вошла. Тетя собирала вещи.
– Нет надобности что-нибудь объяснять, – сказала она, не глядя на Мэрили, складывая одежду в дорожный чемодан. – Мне следует уехать, и чем раньше, тем лучше. Я никогда больше не переступлю порог этого дома.
– Я тоже.
Джейд выпрямилась над чемоданом.
– Пожалуйста, не говори так. Рудольф не может отвечать за слова и поступки своей матери. Она – больная женщина. Когда она узнала, что я Романова, с ней случилась истерика. Так что самое разумное – собраться и уехать. А в мое отсутствие, – Джейд улыбнулась, – у вас появится больше возможностей узнать друг друга!
– Если вы уедете, я одна здесь не останусь, – упрямо тряхнула головой Мэрили.
– Вздор! – Джейд снова склонилась над чемоданом. – Я вызову такси и переночую в том же отеле, где и Гарсия. Мы можем уехать с первым же утренним поездом, но, честно говоря, я не отказалась бы и от ночного. Чем раньше, тем лучше.
– Давайте подождем до завтра, пожалуйста! Может быть, Рудольф сможет уладить дела с матерью. Придя в себя, она ужаснется тому, что случилось, и принесет свои извинения. И все снова станет на свои места.
Джейд решительно покачала головой:
– Ты помнишь, что сказал Рудольф о своем отчиме? Он умер от сердечного приступа, когда русские взяли Галицию; так вот, мать Рудольфа считает меня ответственной за это. Пьяная или трезвая, она будет ненавидеть меня только за то, что я принадлежу к царской семье. Здесь уже ничего нельзя изменить, а вот твои отношения с Рудольфом могут только испортиться. Нет, – настойчиво повторила Джейд, – я уезжаю. Она приказала мне убираться из ее дома, и, как это ни печально, мне придется так и поступить. Тем более что мне уже давно хочется домой. А здесь… Здесь твое будущее, Мэрили, не мое.
«Мое будущее!» – усмехнулась про себя девушка. Почему каждый считает, что он лучше знает, в чем будущее Мэрили? А что она сама хотела в этой жизни? Прошлой ночью с ней произошло что-то удивительное. И пусть она никогда не узнает, кто был тот мужчина, главное – она поняла одну важную вещь: с ней все в порядке. Рудольф так и не смог сделать самого главного – разбудить в ней женщину. Она с ним никогда не будет счастлива.
– Если ты уедешь, – продолжала Джейд, – Рудольф во всем обвинит свою мать. Ей, бедняжке, и так достается, не хватало еще проклятия собственного сына!
С последним доводом Джейд ей пришлось согласиться. К тому же она не была уверена, что хочет возвращаться в Испанию. Все-таки Мэрили имела собственные деньги. Оставшись в Швейцарии, она смогла бы наладить отношения между Рудольфом и его матерью, а затем снять небольшие апартаменты здесь же, в Цюрихе, до тех пор, пока не появится возможность вернуться в Даниберри, в Париж. Безусловно, Мэрили не собиралась посвящать Джейд в свои планы: тетя сильно встревожится, узнав, что племянница собирается жить самостоятельно.
– Если вы так сильно жалеете Амалию, то зачем же тогда собрались уезжать? Вы знаете, что Рудольф устроит ей скандал только за одно это. Почему бы вам не остаться в замке на несколько дней, чтобы попробовать примирить их?
– Я очень сожалею, но, право, мне лучше уехать сейчас.
– Но почему вам не подождать хотя бы до утра?
– Если только до утра!
Мэрили обрадованно улыбнулась:
– Вот и хорошо. Может быть, мне еще удастся вас разубедить.
Зная, что ничего подобного не произойдет, Джейд, однако, не стала возражать. Боже, она ненавидела ложь, но оставаться в замке до утра она не собиралась. Как только появится возможность незаметно выскользнуть отсюда, она это сделает.
– Я иду вызывать такси, пусть мои вещи отвезут на вокзал и сдадут в багаж.
Отправившись на поиски Рудольфа, Мэрили обнаружила его одиноко сидящим в зале со стаканом бренди в руках. Она внимательно взглянула на него, на мгновение задержавшись в дверях. Имея доброе сердце, Мэрили не могла спокойно смотреть на страдания бывшего жениха. Подойдя к Рудольфу, она мягко произнесла:
– Не надо расстраиваться, Рудольф. И не сердись на мать.
– Ее поведению нет прощения, – покачал головой Рудольф и озабоченно спросил: – А как Джейд?
– Расстроена. Собирает вещи и хочет уезжать. Я едва уговорила ее повременить с окончательным решением до утра; вечером она отправит чемоданы на вокзал.
