Клюшка Эдди для лакросса стояла, прислонённая к крыльцу, и Фин её схватила. Ночь тяжёлым одеялом опустилась на Старомирск, только у чужих дверей тьму кое-где отодвигали автоматические светильники. Некоторые из них загорелись, когда Фин побежала по улице, с хрустом давя кроссовками гравий.
Она подбежала к чайной и, завернув за угол, увидела то, от чего её сердце бешено заколотилось. В лавке было темно, внутри, за окнами – ни зги. Фин не пошла к парадному входу: во-первых, кто-нибудь мог её увидеть, во-вторых, она подозревала, что большинство монстров не будут запросто входить через парадную дверь. Девочка медленно пробралась через разросшийся папоротник к заднему входу в магазин.
Дверь была полуоткрыта.
– Ой, – услышала она собственный голос – тихий, тревожный, тонкий.
Она так сильно сжала клюшку для лакросса, что заболели костяшки пальцев.
Мгновение Фин стояла, не зная, что делать. Позвать на помощь взрослого? Нельзя – ведь тогда придётся рассказать про ключ от чайной, про всё остальное. А если тётя Миртл или мама узнают, её наверняка отправят к психологу.
В открытом дверном проёме что-то шевельнулось. Фин шарахнулась назад, не зная, чего ожидать. Дверь широко распахнулась. Может, сейчас появится то существо, которое выбралось из раковины – скользкие шарящие щупальца, всё такое – только сделавшееся гораздо больше?
Но когда кто-то вышел из чайной, в тусклом свете фонаря на соседском крыльце Фин увидела девочку. Девочку, похожую на неё саму. Песочно-каштановые волосы, лицо в веснушках, слегка неровные брови – кончик одной чуть загнут вверх. Такой же упрямый подбородок, такие же падающие на плечи волосы… Отличались только глаза. У Фин глаза были тёмно-карие, а у этой девочки – серебристые. Не голубые, не серые, а серебристые. Как металл. Как… Глаза её блестели, как серебряные шарики-заварники, которые Талия хранила за прилавком.
Фин увидела, как девочка отбросила волосы назад. Несколько прядей, блеснув в тусклом свете, соскользнули с плеча и превратились из тонких и сухих в тёмные и влажные.
На землю упали влажные чайные листья.
Девочка, выглядевшая, как Фин, состояла из чайной заварки.
– Ты опоздала, – сказала чайная девочка.
12
Чайная Фин
Девочка шагнула из дверного проёма, спустилась по двум деревянным ступенькам и направилась к Фин.
Она двигалась не так, как Фин. Походка была твёрже, плечи расправлены, упрямый подбородок выдвинут вперёд. Серебристые глаза поймали и удержали отблеск фонаря… Девочка улыбнулась, и тут Фин узнала её. Именно эту девочку она видела иногда своим отражением в окне – в тот миг, когда задавалась вопросом, может ли она быть бесстрашной, может ли быть храброй, может ли чувствовать себя удобно в собственной шкуре. Эта девочка не съёживалась, встречаясь с миром лицом к лицу, она бросала ему вызов.
Она и была, и в то же время не была Финли.
– Ч-что…
Фин не придумала, как закончить вопрос. Ей хотелось спросить: «Кто ты?» И одновременно: «Что случилось?»
Девочка, похожая на Фин, наклонила голову, её улыбающиеся губы застыли.
– Ты опоздала, – повторила она. – Чая больше нет.
Опоздала. Опоздала. Эти слова вытеснили из головы Фин все остальные мысли. Она опоздала, это существо украло весь волшебный чай и с его помощью стало таким… Такой… Вот этим вот… Чудовищем, похожим на девочку.
Фин высоко подняла клюшку для лакросса.
– Лучше отойди, – сказала она. – Или…
Фин, сделанная из чая, засмеялась – точной копией смеха самой Фин: хихиканье, обрывающееся фырканьем. Фин всегда старалась подавить смех, потому что стеснялась его, но чайной девочке, похоже, было всё равно.
– Или что ты сделаешь? – спросила Чайная Фин. – Забьёшь мне гол?
– Ты не должна существовать, – ответила Фин. – Когда Талия вернётся…
– Когда Талия вернётся, тебе придётся сказать, что зря она доверила тебе ключ, – сказала Чайная Фин. – Вот веселуха-то будет!
Фин сжала зубы; впервые в ней вспыхнул гнев.
– Ты не должна существовать, – горячо повторила она. – Я сделала всё в точности, как делала Талия. Заплатила за чай воспоминанием и…
– Ага, – согласилась Чайная Фин. Она шагнула ближе, и Фин попятилась. – Держу пари, ты никогда не задавалась вопросом, куда деваются твои воспоминания. Что с ними потом происходит.
Что правда, то правда – Фин никогда не задумывалась об этом. Она считала, что воспоминания исчезают навсегда.
– Я – всё, что ты забыла, Фин, – сказала девочка. – К счастью для тебя, воспоминания не так легко уничтожить. В той ступке остались отголоски стольких жизней… Включая все твои воспоминания.
Слова упали между ними, как свинцовый груз. Фин молча смотрела на девочку.
– А теперь, – сказала Чайная Фин, – мы расстанемся. Меня ждут дела… Нужно найти кое-кого и свести счёты. Тебя тоже ждут дела. Насколько я тебя знаю – а я тебя знаю, – ты захочешь ей помочь. – Чайная Фин показала на разросшуюся траву у ног своей собеседницы.
Какое-то время та отказывалась взглянуть под ноги: вдруг это уловка, чтобы заставить её отвести взгляд? Вот сейчас она посмотрит вниз – и монстр кинется.
Из травы донеслось глухое карканье. Фин с бешено колотящимся сердцем испуганно отпрыгнула… И увидела птицу. Вернее, её очертания – тёмное пятно на тёмной земле. Зашуршали крылья, снова раздалось сердитое карканье.
Ворон. Он сидел на траве, маленький, чернильно-чёрный, и с любопытством смотрел на Фин. Девочка отстранённо удивилась, почему птица не улетает; потом посмотрела на Чайную Фин. Улыбка исчезла с лица монстра, оно сделалось жёстким. Серебристые глаза сверкнули, как сталь.
Чайная Фин повернулась на пятках и пошла в темноту под деревьями. Она двигалась, как… как что-то текучее. Фин сделала вслед маленький шажок, сжимая в руке клюшку для лакросса.
Надо остановить чудовище!
– Стой! – резко велела она.
Чайная Фин не остановилась, только оглянулась через плечо.
– Ты должна передать птицу Эдварду.
Фин не сразу поняла, что речь идёт об Эдди. Никто не называл его полным именем, разве что учителя в первый учебный день… Или тётя Миртл, когда бывала в редкостно плохом настроении.
Фин опустилась на колени. Действительно, одно крыло птицы было странно изогнуто. И внезапно она вспомнила, что сказала Сидар о взломе дома мистера Мадейры. «Он заметил это только тогда, когда вороны начали кричать, как полоумные».
Возможно, воронов встревожило не только то, что в дом вломились – возможно, Чайная Фин попыталась заставить их замолчать и ранила одного из них, а когда они раскричались ещё пуще, схватила этого ворона. Но зачем она держала птицу при себе? Чтобы остальные вороны боялись и не подлетали? Чтобы их запугать? Или чтобы отвлечь Фин и сбежать?
Фин сунула клюшку под мышку, осторожно наклонилась и
