людей, городские муравейники, которые никогда не угомоняться. Люди перемещаются, едят, работают, занимаются любовью, спят. Я вижу их жизни, длинные или короткие цепочки от рождения до смерти, их переплетения и разрывы. Водой из грозовых туч я просачиваюсь сквозь почву и проникаю в Землю. Я чувствую её подземный жар, дыхание океанских приливов и пульс всех существ, на ней обитающих. Я вращаюсь вместе с её тяжёлой сферой в чёрной пустоте бездонного космоса, и пронизывающий свет жёлтой звезды, к которой та незримой нитью накрепко привязана, слепит мои уставшие глаза.
Приглядевшись получше, я понимаю, что планета двойная: два полупрозрачных шара вставлены друг в друга, каждый из них вращается в противоположном направлении. Ось вращения у них общая, сферы неразрывно, как сиамские близнецы, переплетены и намертво спаяны друг с другом. Они – один организм. Тропический ураган и наводнение во Флориде на одной из её половин оборачиваются в другой лесными пожарами в Сибири, загрязнение океана от разлива нефти – разрастанием пустынь и засухой. Взрыв водородной бомбы на Новой Земле – это гибель людей в Китае из-за чудовищного землетрясения. Мы все – одно целое!
Моё сознание – гигантская сфера, она растёт и расширяется, собираясь охватить всю Вселенную. Я ощущаю присутствие других сознаний, они – всюду. Комочки света издали подобны звёздам, только они совсем маленькие, произвольно перемещаются, образуя всё новые сплетения и созвездия. Я могу общаться со всеми – мне знакомы все языки мира. Из множества звёзд мне следует найти то сознание, которое сокрушено и сломано. Я приглядываюсь к каждому, что мне встречается, у меня один вопрос – вы не читали газетного объявления: «Пропала собака породы мальтийская болонка, цвет шерсти белый, левое ухо черное, откликается на кличку Пестиримус»?
Глава 17.
Задача снова не имеет решения – ход красной фигурой, который Доджо делает, неверен. Всё сложное и громоздкое сооружение, которое он тщательно выстраивал так долго, разваливается. Вспышка – и всё исчезло!
Доджо начинает снова. Внутри хижины сначала возникает пустая трёхмерная структура, это светящаяся решётка: геометрический элемент – более чуждый суровой обстановке горной хижины, представить сложно. Сначала структура пуста, это каркас, который только предстоит заполнить. Доджо делает его части разными. Возникают две сферы, чем-то похожие на старинный бронзовый глобус, что теперь находится где-то далеко, перед входом в московский университет. Только эти сферы – прозрачные, они вставлены друг в друга, это два параллельных мира, две Земли. Внизу и по центру – Бездонная Дырка, она – Эверест, что пронзает два шара и является их осью, всё сооружение строится вокруг неё. Тёмно-синяя часть над всем – космос, в нём чёрным облаком обитают Пилигримы, от них зависит, уцелеет-ли тот мир, чью модель в седьмой раз Доджо пытается выстроить.
Следующий этап сотворения мира – его персонажи, шахматные фигуры будущей партии. Маленький тёмно-серый кубик – это Пестиримус, его лохматая мордочка хорошо видна внутри него. Доджо помещает его между двумя параллелепипедами одинаковых башен. Под ними, глубоко внизу – временная тюрьма. Он – там, я отыскал своего друга и то место, куда его доставили Хранители, мы точно знаем, где он. В руках у Доджо возникает новая фигура, шар светится изнутри. Тёмно-серый кубик болонки привязан к жёлтому шару светящейся нитью. Этот шарик – я, внутри его разместилась моя плохо стриженная голова. Раньше, на первых моделях, эта нить отсутствовала, может поэтому те развалились и бесславно гибли. Старец из Зарядья, двуликий Равиль, блондинка в красном, даже моя тётушка – все они в виде светящихся геометрических фигур здесь присутствуют: все они – часть модели, они – пешки огромной игры, сложной и головоломной задачи, которую Доджо и пытается решить.
Трёхмерные шахматы готовы. Модель закончена, первый ход за Доджо. Он неподвижен и погружён в размышления, ему нельзя мешать, поэтому я сижу в углу хижины, подложив под себя шкуру и просто наблюдаю. Моя главная задача в игре – заткнуться, не издавая ни слова, ни звука. Неподвижный монах расположился перед сложным сооружением, сконструированным из света, внутри маленькой хижины, засыпанной сугробом среди перевёрнуто висящих гор – ничего более странного пока мне видеть не приходилось.
Доджо перемещает жёлтую фигуру на вершину одной из башен. Это – правильный ход, нити решётки светятся ярче и меняют цвет из жёлтого на оранжевый. Следует ответный ход – парные башни растут и становятся стеклянными: значит, пешка переместилась в нужное место, может, ей удастся пробиться в ферзи? В игре наступает пауза, Доджо снова погружается в размышления.
Доджо создаёт новую фигуру, это он сам – глаза щёлочками, круглая бритая голова, у статуэтки поза сидящего Будды. Такой фигуры раньше не было, он долго держит её в руке, не зная, куда её поставить. Неправильный ход – всё разрушится, придётся начинать сначала. Наконец, он его делает.
Это – рокировка. Он ставит её на место Пестиримуса, а тёмный кубик перемещает в самый верх, объединив фигуру с моей – нить начинает светится ярче, она оживает, и сама связывает обе фигуры вместе. Они сливаются в одну, та увеличивается в размере и превращается в сферу. Чёрная тьма сверху оживает, вращающейся воронкой спускается вниз и своим остриём упирается в шар.
Игра окончена!
– Нам пора, – тихо говорит Доджо.
Я вижу, как он устал, поэтому он так печален?
Мы впервые вместе покидаем хижину в горах. Наше перемещение происходит в полной темноте, только из-за ветра, что дует мне в лицо, становится понятно, что мы куда-то двигаемся. Дверь портала выглядит по-современному минималистично, высокий вестибюль полон света и входов в лифтовые кабины, мы быстро движемся вверх, подъём долгий. Наши соседи по кабине одеты в деловые костюмы, их лица не скрывают удивления – два буддистских монаха в скоростных лифтах офисных небоскрёбов встречаются не каждый день. Наверху нас ждут – длинноногая особа в сером костюме при нашем появлении вскакивает из-за стола и провожает нас в кабинет.
Ничего подобного я прежде не видел: одна из стен громадного кабинета – стеклянная, за ней совершенно потрясающий вид, состоящий из облачного неба, перекрестья улиц, двух рек, сливающихся в одну и частокола небоскрёбов. В огромной комнате нечего нет, кроме стола и трёх кресел, а на столе – ничего, кроме телефона. Кресло за столом пустует – его обладатель стоит к нам спиной.
Я знаю, где мы!
Глава 18.
Мы – Нью-Йорке, под нами – Манхеттен!
Догадаться несложно: прошлогодний фильм Сергея Эйзенштейна, грандиозный блокбастер, последняя американская работа
