наводит, народец сманивает на новый поход к пруссам, Рознег, когда это говорил, хитро на меня посматривал, понимал, от кого инициатива исходит.
Далее я забежал к Снежане и тоже передал ей подарки, такой же набор «светляков», как и прадеду, а также отрезы шелковой ткани. Старушка заохала и даже побурчала что-то, но было видно, как ей приятно, она даже слезу смахнула.
Раздав подарки, я смело направился к дядьке Колояру, а в голове слышался звон монет.
Прошел в полуоткрытые ворота на подворье Колояра, и первым, кого я встретил, был Володара, младший из сыновей. Он одет был, полностью одоспешен и тренировался со щитом и топором, лупил вкопанный столб.
— Здрав будь, брат, — с улыбкой обратился я к нему. — Чего это ты?
Володар дернулся. И топор со всей силы врубился в столб.
— О, Яромир, ух уморился, — устало выдохнул он. — Здрав будь. — И он стянул с себя шлем. — Да братцу семь раз проиграл, да и тятька повалял неплохо, вот и тренируюсь. К тому же слышал, что отец твой поход собирает, вот так сказать, — и Володар пожал плечами.
— А отец где? — поинтересовался я, оглядываясь по сторонам.
— По амбарам пошел с братом. Запасы на зиму проверяет. Ты здесь обожди, я его позову.
Володар быстро метнулся к навесу, стоящему рядом, и аккуратно сложил на скамью шлем, щит и топор, а после унесся в недра подворья.
Минут через пять появился и дядя, следом за ним шел его старший сын Горисвет, последним был Володар.
— Яромир, здрав будь. Ждал тебя, ждал, — прогудел дядька и заключил меня в объятья.
— И вы, родичи, будьте здравы, — ответил я, выбравшись из объятий.
— Пойдем в горницу. — И дядька глянул на свинцовое небо, с которого моросил мелкий и противный дождь.
Пройдя в дом с дядей и Горисветом, мы уселись за стол, Володар же умчался переодеваться, чтобы появиться спустя минуту и присоединиться к нам.
Колояр кликнул холопку, чтобы накрывала стол.
— О твоих делах и походах, Яромир, мы уже наслышаны от Рознега, но дюже интересно от тебя услышать, — заговорил дядя.
Я лишь грустно вздохнул и начал рассказ, мне же тоже интересно было, как прошли дела в Византии и почему удалось продать светляки.
Рассказ шел медленно и степенно, описывая все события, связанные как с пруссами, так и с княжеским походом на полян, да и о своем городище рассказал и похвастался.
— Мда уж, — протянул дядя и запустил руку в бороду.
— А я бы тоже сходил в такой большой поход с князем али его воеводой, — мечтательно протянул Володар, да и Горисвет, судя по взгляду, был согласен с младшим братом.
— А ну цыц. В поход они собрались. Жениться вам уже давно надобно, вот оженю, сынов народите, тогда и идите, а пока неча и заикаться.
Парни лишь недовольно глянули на отца, но предпочли промолчать, видимо, не первый раз этот разговор идет.
— А как у вас прошло? Монаха Никодма, да и броню, я у Димитра уже забрал, — наконец я задал вопрос, который меня интересовал.
— Оу, сначала частично в Трапезунде расторговался, а после уже и в Царьград пришел, — начал рассказ дядя. — Прибыв туда, взял несколько светляков, да и отправился в Софийский собор к настоятелю, как ты и сказывал. Только меня к нему на порог не пустили! С каким-то служкой разговаривал, не особо-то его и заинтересовали светляки. Я одного светляка, чтобы горел, заодно и показал, как и что, и два отдал на пробу. Сговорились, что они посмотрят да подумают, и что бы я завтра пришел, вот только, когда я пришел, меня в комнатке весь день продержали, так ни с кем и не сговорился. Там сказали, чтобы через пару дней подошел. — Я лишь кивал на слова Колояра.
— Ну, я в монастырь и пошел, письмо это твое передать. Там меня сразу приняли. Я отдал письмо, да и сказал то, что ты просил передать. Пимен этот оказался стариком уже в годах, весь сухой да сморщенный. Обещал подумать да подобрать человека, ну, после и этого Никодима показал. Не понравился он мне, все время смотрит так, — махнул рукой дядька.
— С этими же в соборе. Когда я вновь пришел, меня уже ждали, и, видно, голова какой был, не то что этот служка. Все испрашивал, откуда сие чудо, что и днем, и ночью светит, а как такое сделать. В общем, секреты выпытывал! А там и до торга дело дошло, сначала три монеты предложил, — хмыкнул дядька. — Вот только шиш ему такое чудо за три золотых. Я на пятнадцати стоял и не меньше, — довольно прогудел дядька. Видимо, этот торг ему принес удовольствие.
— Вот только ночью к нам на суда ворье пробралось, да тихо так, что никто и не заметил, вещи многие перевернули. Людишек же моих побили крепко, что на охране стояли, хоть не убили никого. Видать, светляки искали, да не нашли! — довольно хмыкнул дядька. Я ж их по тайникам расписал на ладьях, а пустые сундуки с собой утащил в корчму. Видать, подумали, что они там. На следующий день торг продолжился, я на своем стоял, на пятнадцати, а эти уже по восемь монет предлагали. Вот только пока я в собор этот ходил, в корчму залезли, сундуки обыскали, а там и нету ничего, — заржал дядька.
Я тоже улыбнулся, ловко у него вышло.
— В общем, на следующий день вновь торг шел. Ну, я каждый день по паре светляков приносил, им показывал, а по ним видно, желают их получить. В общем, на десяти стояли, и все, дальше ни в какую, ну, я пригрозил, как ты сказал, что в Рим продам сие чудо и буду только туда продавать. Сказали, что подумать надо. А на следующий день уж и настоятель появился, весь из себя богато одетый. Злотые персти на руках и крест на полгруди. В общем, на двенадцати золотых за светляк и сговорились, и что и в следующем году готовы взять, но уже по десять золотых, более не дадут, ибо слишком дорого, и упросили меня, чтобы такие диковинки я только к ним и вез, а о Риме даже и не думал, а там и брони тебе купил и обратно — закончил дядька.
—
