– Когда мы закончим с этим импровизированным допросом, найди способ поговорить с Полиной. Я уверен, она очень хочет рассказать, что у нее на душе накипело.
– С чего ты взял, что она мне расскажет? – Женя нахмурила брови.
– Вспомни Олю Печенкину. Ведь она тебе много интересного тогда рассказала, а нам – ни черта.
– Значит, теперь не только Лиза у тебя в шпионках, но и родная жена? – растянулась в хитрой, но довольной улыбке Женя.
– В помощницах, Женя, в помощницах, – улыбнулся Тамерлан, откинувшись на спинку дивана и закрыв глаза.
Отпуск, мать его. Это должен был быть их с Женей отпуск.
Глава 8
– Ну, давай свои вопросы, следователь, – улыбнулась Татьяна Кораблева сначала Тамерлану, потом Жене. – Хотя я наперед знаю, о чем ты будешь спрашивать.
– Раз знаешь, – махнул рукой Тамерлан, – то рассказывай сама.
– Да нечего мне рассказывать. Мы с Николаем поднялись к себе в номер в то же время, что и ты с Женей. Потом сразу легли спать. Ночь я спала крепко, ничего не слышала. Я даже крики той женщины, что Теосяна нашла, не слышала, пока меня муж не разбудил.
– Значит, Николай проснулся раньше тебя?
– Да, он чутко спит.
– Ни ты, ни муж не спустились вниз, пока вас не позвали хозяева?
– Николай, вообще-то, хотел спуститься, когда понял, что началась какая-то суета, но я его отговорила, – пожала Татьяна плечами. – Откуда мне было знать, что кого-то убили?
– Ты, кажется, крепко ненавидела Теосяна?
– С чего ты взял? – Татьяна удивленно подняла бровь.
– Не прикидывайся, – усмехнулся Тамерлан. – Женя вон тоже обратила внимание, как ты изменилась в лице, когда Саид сказал, что Теосян среди приглашенных гостей.
– Да уж, – закатила глаза Татьяна. – Знала бы я, что кто-то собрался убить Тиграна, сделала бы вид, что безумно люблю этого человека. Ты ведь теперь будешь думать, что это я его порешила?
– У тебя был на него зуб? – вопросом на вопрос ответил Тамерлан.
Татьяна горько рассмеялась.
– Был ли у меня на него зуб? Неужели ты не помнишь?
– Не помню чего? – нахмурился Тамерлан.
Татьяна перевела взгляд на Женю.
– У твоего мужа, Женя, короткая память. Хотя воды с тех пор утекло много, – Татьяна перевела взгляд на Тамерлана. – Дело Громыко забыл?
Тамерлан ударил себя по лбу, тут же вспомнив, а Татьяна объяснила Жене, которая ничего не могла понять.
– Почти двадцать лет назад я защищала в суде бизнесмена Виталия Громыко. Его обвиняли в убийстве жены, ее брата и двоих детей. Громыко был невиновен. Пришел домой и обнаружил всю семью убитыми. Он там, конечно, наследил. Был в шоке, не знал, что делать, хватал все подряд. Когда приехала полиция, он был весь перепачкан кровью. На орудии убийства – ноже – его отпечатки. Казалось бы, тут и дела никакого нет, но Громыко утверждал, что невиновен и что всю ночь он провел в компании друга и своего бизнес-партнера, с которым изрядно выпил. Другом этим оказался некто Тигран Теосян. Теосяна долго не могли найти, он был за границей. Но когда я все-таки вышла на его, он обещал подтвердить слова Громыко. Они действительно в ту ночь вместе бухали, а на следующий день Теосян уехал в бизнес-командировку и ничего не знал о том, что случилось с семьей Громыко.
Татьяна перевела дух, сделала несколько глотков воды, которую налил ей Тамерлан, и продолжила.
– Я была уверена, что дело выиграю, как нечего делать. С таким-то свидетелем. Но на суде Теосян заявил, что в ночь, когда была убита семья Громыко, он уже был далеко за пределами России. На меня он смотрел, как на идиотку, которая все выдумала. Меня выставили в суде полной дурой. Молоденькой адвокатессой, которая готова подтасовать любые факты, лишь бы выиграть. После этого дела моя карьера покатилась под гору. Конечно, кому охота связываться с адвокатом, который ни черта не может!
Татьяна с такой силой сжимала стакан с водой, что у нее побелели костяшки пальцев.
– Значит, из-за Теосяна невинного человека обвинили в убийстве собственной семьи? – прошептала Женя.
Татьяна усмехнулась.
– А знаешь, что самое веселое во всей этой истории? После того, как Громыко дали пожизненное, Теосян прибрал его бизнес к рукам и сделал на этом миллиардное состояние. Он и до этого был далеко не беден, но после вознесся прямиком на Олимп.
– Получается, он что, специально подставил Громыко? – Женя переводила удивленные глаза с Татьяны на мужа.
– Там была очень темная история, – сказал Тамерлан. – Расследованием этого дела занимался мой непосредственный начальник. Я тогда был еще обычным следователем. В общем, все говорило о том, что Теосян лгал, потому что за несколько дней до суда он дал совершенно другие показания, в пользу Громыко. А на суде, под присягой, заявил, что те показания были ложными, даны под давлением адвоката Кораблевой. Почти прямым текстом заявил, что Татьяна и ее подзащитный пытались его подкупить.
– Так почему же не выяснили всю правду?
– Женя, – улыбнулась Татьяна, – ты очень наивна. Это было почти двадцать лет назад, а точнее в 1999 году. Теосян уже тогда был фигурой значимой. Никто не стал под него копать. Где Теосян и где какой-то там Громыко или адвокатесса-выскочка Кораблева?
– Так что же получается? – не унималась Женя. – Это Теосян семью того Громыко убил?
– Заказал, – поправила Татьяна.
– Но это не доказано, – подытожил Тамерлан.
– Господи, никакой справедливости, – покачала головой Женя.
– Ну, сегодня ночью кто-то эту справедливость все-таки свершил, – усмехнулась Татьяна.
– Но это была не ты? – прищурившись, взглянул на женщину Тамерлан.
– Но это, к сожалению, была не я.
Татьяна поднялась и, горько улыбнувшись, сказала:
– Мужа вам своего пришлю сейчас.
Она не успела выйти из дверей и тут же громко позвала:
– Николя, иди сдавайся!
В гостиную к Жене и Тамерлану тут же вошел Николай Шевцов.
– Садитесь, – Тамерлан кивнул на кресло.
Николай уселся и выудил из кармана пачку сигарет, поднес зажигалку, но, опомнившись, вытащил сигарету изо рта и спросил Женю:
– Вы не против?
– Нет, курите, – обреченно улыбнулась она.
Николай благодарно кивнул и сделал две глубоких затяжки, одну за другой. Затем, откинувшись на спинку кресла, сказал:
– Неужели Тигран и правда мертв? Даже не верится.
– Вы этому рады? – без обиняков спросил Тамерлан.
– Да нет… Не то чтобы рад, но и делать вид, что я расстроен, тоже не буду.
