Лайза нервничала, а когда она нервничала, то всегда говорила больше, чем следовало. Всякий раз, когда Туарег замолкал, она задавала очередной вопрос. Она чувствовала его присутствие, как никогда не чувствовала присутствие ни одного мужчины. Она могла слушать его ночь напролет. Его глубокий голос пьянил, как вино.
Тепло его тела, казалось, наполняло весь салон машины. Она едва удерживалась от искушения прижаться к нему. Эта сладкая пытка сводила ее с ума!
Огни на улице горели так ярко, что в некоторых местах было светло, как днем. Лайза не могла прочесть сверкающие неоновые надписи на арабском, но оценила разнообразие красок, сливавшихся в разноцветную радугу.
— Где мы сейчас находимся? — спросила она, когда они проезжали по оживленной улице.
— В главном туристическом районе. Эти рестораны и ночные клубы, обслуживающие европейцев, открыты до глубокой ночи.
Лайза взглянула на него.
— Вы обычно ходили сюда с вашей женой? Вы говорили, она любила развлекаться вне дома.
— Иногда.
Лайза заметила, что он редко говорит о жене. Наверное, боль утраты еще слишком сильна.
Домой они вернулись поздно. Туарег проводил ее до двери квартиры и пожелал спокойной ночи.
Лайза отправилась прямо в постель. Два часа спустя она проснулась. Снаружи бушевала гроза. По дороге к дому она не заметила ничего угрожающего, но тогда она больше смотрела на вывески, а не на тучи в небе.
В окне сверкнула молния, загремел гром. Лайза вздрогнула, съежившись под одеялом. Она не задернула шторы, чтобы любоваться ночными огнями, и теперь видела ярость необузданной стихии.
Сон как рукой сняло. Она снова ощутила себя маленькой девочкой, застрявшей в разбитой машине и зовущей мать. Старый страх сжимал ей горло, и руки стали липкими. Когда она просыпалась от кошмаров после смерти матери, отец прижимал ее к себе, создавая ощущение безопасности. После его смерти у нее никого не осталось.
Иногда, когда она лежала и вспоминала ту злосчастную ночь, ей казалось, что она отдала бы все на свете, чтобы рядом кто-то был.
Сколько же продлится гроза? Ей казалось, что вечно. И все же через полчаса все стихло. Лайза встала и, пройдя на кухню, приготовила себе теплого молока. Чтобы вновь заснуть, ей нужно было чем-то успокоить свои нервы. Жаль, она не знает номера телефона Туарега. Можно было бы позвонить ему, чтобы хоть поговорить.
На следующее утро в дверь постучала Малик и принесла поднос с горячим шоколадом и свежими круассанами.
Сначала Лайза не узнала служанку, затем просияла, увидев знакомое лицо.
— Оказывается, вы и здесь работаете!
— Я здесь не работаю. Его светлость привез меня с собой, потому что я говорю по-английски, и сказал, что вы останетесь на несколько дней. Мне здесь очень нравится. Я принесла вам завтрак. Хозяин просил узнать, хотите ли вы еще сегодня посмотреть город.
— С удовольствием. И сделать несколько снимков. — Сегодня она возьмет с собой камеру.
Малик поставила поднос ей на колени.
— Я сообщу ему. Назначенное время — десять часов. — Она поклонилась и тихо покинула комнату.
Лайза ела намазанный маслом круассан и потягивала густой горячий шоколад. Какая роскошь! К этому можно легко привыкнуть!
Наевшись, она отодвинула поднос и поднялась, чтобы одеться. На часах было уже почти десять. Бессонная ночь нарушила весь ее режим.
Одевшись, она взяла футляр с камерой и направилась в гостиную. Туарег сидел на диване, прижимая к уху мобильный телефон. Как только Лайза вошла, он встал и подошел к ней.
— Камера готова? — спросил он.
— Я не могу упустить такую возможность. Задуманная книга для меня очень важна.
— Тогда едем! А после поездки приглашаю вас позавтракать у меня дома.
Когда они вышли, Лайза с удивлением увидела припаркованную красную спортивную машину с откинутым верхом.
— Так удобнее фотографировать, — сказал Туарег, сажая ее на переднее сиденье.
Лайза почувствовала себя беззаботной и счастливой. Еще несколько часов, которые она проведет с Туарегом! Она вынула из футляра камеру и приготовилась снимать.
Солуддай был городом контрастов: арабская архитектура сочеталась в нем с современными небоскребами. Иногда ей казалось, будто они находятся в Лос-Анджелесе или Сиэтле. Причудливые инкрустации из цветных изразцов придавали зданиям богатый вид. Она делала снимок за снимком.
— Мне нравится четкий стиль, в котором слились в одно целое разные архитектурные направления, — сказала она, снимая высокое здание, сверкающее сталью. — Как и люди на улицах. Одни в традиционной арабской одежде, другие в нарядах, которые носят в Париже и Риме.
— Солуддай космополитический город, — пробормотал Туарег, легко лавируя в потоке машин. — У нас смешение старого и нового, Востока и Запада.
Лайза задумчиво кивнула. Чем больше времени она проводила в обществе Туарега, тем яснее ощущала контраст между их жизнями. Он привык к космополитическим городам вроде Солуддая, а она жила в большом городе на западном побережье Америки. У нее был маленький, ограниченный круг друзей. Она никогда не была ни в Лондоне, ни в Париже. Не ездила в шикарных спортивных машинах. Никогда еще пропасть между ними не была столь очевидной.
На мгновение ей показалось, что пропасть расширяется. Остановить это было невозможно, но ей бы хотелось, чтобы между ними протянулся какой-нибудь мостик. Лайза понимала, что Туарег никогда не забудет жену и ей нет места в его мире. Но если они станут всего лишь друзьями, она удовольствуется и этим!
Она не сможет забыть, что человек, с которым ее свела пустыня, принадлежит к арабской правящей семье, привык к служанкам и владеет домами в трех разных странах. Лишь на короткое время они могут побыть просто Туарегом и Лайзой, без прошлого и будущего.
— Вы что-то притихли, — заметил Туарег.
— Думаю, какие подписи сделать под фотографиями в моей книге, — солгала она.
Вдруг день показался ей не таким ярким, как раньше. Ее ждет глубокое разочарование. Она не собирается ускорять его, но оно не за горами. Она влюбилась в человека настолько для нее недоступного, что люди будут смеяться, если узнают правду!
Автомобиль свернул к большому зеленому парку и остановился возле ворот.
— Идемте! Я покажу вам одно из сокровищ парка!
Идя по дорожке, усаженной невысокими цветущими кустами, Лайза заметила лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя. Сегодня на небе не было ни облачка.
— Вы слышали, какая ночью бушевала гроза? — спросила она.
— Да. Она вас разбудила?
— Конечно, и я радовалась, что не попала под дождь.
— Вот! — Они вышли на просторную зеленую лужайку. В центре стояла белая мраморная композиция: верблюд и мужчина в арабской одежде.
