окну, и начал жадно глотать свежий воздух гремящего ливня. Все вокруг закружилось…
Смерть – это не только уничтожение тела. Иногда, совершенно внезапно, ты потухаешь, и из пепла возникает что-то новое, кто-то другой. Но каждое рождение не происходит спокойно, и безболезненной смерти не бывает.
Грудь обожгло огнем. Сердце и легкие, казалось, рвались на куски. По венам и сосудам, судорожно сжимающимся, потек холод. Он пьянил. Гораздо сильнее, нежели алкоголь. Гораздо сильнее, нежели страх или любовь. И гораздо сильнее ощущения приближающейся смерти.
Тут и там замелькали тени. Закружились в безумном танце, весело приглашая Асмера приссоедениться к празднику. Взошла луна, осветив поляну с костром. Музыка треска поленьев в миг стихла, а тени на секунду скрылись из вида.
– Стойте. Куда вы? Не бойтесь.
Поляна вновь взорвалась весельем. В звездное небо вылетел сноп искр, и поленья, зашипев, вновь затрещали, наполняя опушку леса музыкой. Тени вернулись, заплясали, шебурша листвой. Протянули к Асмеру темные, крючковатые руки, увлекая его в глубь танца. Сначала он отнекивался, мол, слишком устал, чтобы отплясывать у костра.
– Я лучше посмотрю.
Однако тени оказались настойчивы. Они крепко ухватились за плось Асмера, настолько, что руки покрылись синяками. Пришлось подчиниться. И вот он стоял посреди хоровода, рядом с костром, облизывающим пламенными языками кожу. Треск дров зазвучал громче, резонируя с каждой мышцей тела, и тело Асмера само собой пустилось в пляс. Ноги сами собой побежали по короткой траве.
Костер вспыхнул снова, загорелся ярче. Тени заплясали быстрее, подхватили Асмера под руки и закружили в бешенном хороводе. Луна и звезды на небе смешались с далекой и холодной темнотой.
Он освобождался, пропадая. Терялся средь теней. Растворялся в танце вместе со своими мыслями и воспоминаниями. Асмер взглянул руки. Вены на них набухли чернотой, а плоть и кости походили больше на темное стекло, исходящее таким же черным туманом. Однако ему не было страшно или больно. Асмер всецело отдался танцу, несся по кругу, не отрывая взгляда от угольков, улетающих в небо, чтобы превратиться там в красные, белые и синие звезды.
***
Раздался стук в дверь.
Асмер протер слипшиеся глаза и приподнялся над кроватью. Взглянул на часы. Большая стрелка остановилась на одинокой черной вертикальной черточке.
– Кого могло принести? – проворчал он себе под нос, опуская ноги на пол. Стук раздался еще раз. Как будто настойчивее. Асмер накинул халат и подошел к входной двери.
Раздалось два равномерных щелчка. Дверь с глухим скрипом открылась.
– Вы хоть видели время… – Асмер осекся. Он уже приготовил пару слов, которые собирался высказать ночному гостю.
В слабо освещенном коридоре, нервно теребя край кожаной куртки, стояла Мирра. Волосы ее были растрепаны, на щеках блестели дорожки высохших слез, а вздернутый носик раскраснелся.
– Что случилось? – спросил Асмер, а затем, заметив, как девушку трясет, добавил: – Проходите.
Мирра зашла, внимательно осматривая квартиру, сняла куртку и повесила на крючек. Ее руки дрожали.
– Вряд ли от холода, – подумал Асмер, взглянув в сторону окна: – Хотя на улице довольно прохладно.
– Проходите на кухню. Вы должно быть замерзли, я налью чаю.
– С-спасибо.
Горячий чай помог. Мирра перестала дрожать, а на бледном лице выступил румянец. Девушка подняла взгляд и хотела что-то сказать. Но слова будто застряли в горле. Асмер терпеливо ждал.
– Мне очень жаль, что все так случилось, – наконец, сказала она. – С комиссаром Эгрином. Я его, конечно, почти не знала, но, мне кажется, он был хорошим человеком.
– Спасибо, – сказал Асмер. – У вас что-то случилось? Почему вы здесь?
Мирра робко опустила взгляд. Асмеру показалось, что ее руки снова начали дрожать. Девушка тяжело вздохнула, набрав в грудь побольше воздуха и на одном дыхании сказала:
– Мне страшно, детектив, – Мирра вцепилась трясущимися пальцами в фарфор.
– Я больше не детектив, – спокойно произнес Асмер, аккуратно забирая из ее рук кружку, из которой янтарными каплями на черные чулки капал чай. – Но это не значит, что я вам не помогу. Расскажите все по порядку. Что случилось?
***
Последние два дня у Мирры явно не задались. Сначала убийство Арне и пропажа Греты, а теперь и допрос в участке, и Мэрилинд…И Асмер…Она даже не могла представить, что сейчас твориться внутри детектива.
– Асмер, – прошептала она.
Мирра видела детектива утром. Встретилась с ним взглядом в коридоре, и теперь не могла перестать думать о нем, не могла перестать думать о том, каким образом их, столь разные судьбы вдруг переплелись. Мирре казалось, что, тогда, в участке, между ними что-то проскользнуло – незримое и неосязаемое, но до боли знакомое. Она могла бы предположить, что это любовь, как в сказках, когда юноша встречает ту самую девушку и они тут же влюбляются, однако Мирра не верила в сказки, для нее они были не больше, чем красивым вымыслом. А любовь с первого взгляда была похожи лишь на далекие, едва слышимые отголоски правды.
С допроса прошло уже несколько часов, но Мирре до сих пор было не по себе после того, что случилось в участке. Ее до сих пор трясло, и с каждой минутой дрожь только усиливалась. Мирре было страшно, и совсем не понятно почему: она была была дома – под защитой толстых стен, крепкой двери и надежных замков. Только тягучее и мерзкое чуство страха продолжало растекаться по венам.
На улице темнело. Солнце оставляло небо набирающей силу тьме, что не преминула воспользоваться щедростью светила и быстро, без всякой растерянности и смятения, захватила весь мир. Поглотила его. Она уже привыкла лишь молча следовать за солнцем, подбирая за ним объедки. Ведь тьма – лишь придаток света, его отсутствие, и ей, как младшему по званию, положено молча слушать приказы и брать только то, что дают. Конечно, тьму это злит – ей достаются обьедки, жалкие, обгрызанные гости и крошки. Поэтому же он всегда голодна.
Мирра больше так не могла – молча сидеть и чувствовать, как страх растекается по телу, было невыносимо. Дрожь уже было не унять, а из глаз потекли крупные слезы – слезы бессилия и беспомощности перед первобытным, древним чувством, что, как верный спутник, шагает нога об ногу с человечеством с самой зари его эпохи.
В один момент ужас усилился. Мирра каждой клеточкой ощущала его волны, пульсирующие вокруг. Она чувствовала, как эта обжигающая мозг сила исходит со стороны окна. Девушка поднялась и отдернула шторы. В свете единственного фонаря, не отбрасывая никакой тени, стоял темный силуэт. Судя по телосложению, это был мужчина, довольно крепкий и кряжистый. На его голову был накинут капюшон, полностью скрывающий лицо.
