Книга Смертоцвет - Александр Зимовец

Сопровождал Германа самый молодой из мастеровых, Егорка Мокин, семнадцати лет. Был он рослый, белокурый, с хитроватым прищуром, одетый черную кожаную куртку. Когда-то он учился у чернокожего мастера Монтойи расписывать хрусталь затейливыми индейскими узорами, кое-что у него успел перенять, но теперь остался без учителя и без работы и явно маялся бездельем.

Первоначально Герман хотел взять с собой Митрича, но у того неожиданно до того разболелась больная нога, что он едва мог встать, а ходил лишь при помощи кого-то из мастеровых. Герман попросил прислать ему из Корпуса хорошего целителя, а с собой взял Егорку, который уж очень просил. Пожалел, в общем, парня, засидевшегося на одном месте.

Конечно, закралась у него мысль: а не собирается ли Егорка воспользоваться случаем и просто сбежать? Герман решил хорошенько за ним приглядывать, но пока что парень вовсе не подавал никаких тревожных признаков. В вагоне курил папиросы, разглядывал девиц, отпускал шуточки. Когда вышли — кажется, просто наслаждался лесным воздухом, словно на прогулку вышел.

При себе у Егорки имелся револьвер, с которым Герман научил его обращаться. Кроме того, умел он призывать и дворянскую шпагу, правда жаловался, что от этого всякий раз болят ноги, а потом неудержимо хочется в сортир. Но ничего, потерпит. Да, наверное, и не понадобится.

Главное — Егорка был предупрежден, что именно надлежит говорить. Это Герман обсудил со всем мастеровыми, и все согласились. Все они поступают на службу в Корпус жандармов: пока что в нижних чинах, но со временем у них будет возможность выслужить себе и офицерство. Егорка, кажется, больше всех был заворожен такой перспективой.

Дабы ни у кого не возникало сомнений, Герман привез в Залесское приказ, подписанный Оболенским, который мастеровых очень впечатлил. Теперь уже, кажется, никто из них не рвался уходить с Таней, отстаивая нигилистические идеи, тем более, что никто из рабочих их особенно и не понимал. Государственная служба с перспективой когда-нибудь стать дворянами — это была такая вещь, о которой они прежде и мечтать бы не могли.

В общем, задача Егорки была в том, чтобы твердо заявить, что они никакую революцию устраивать не собираются, что за заботу Наде, конечно, спасибо, но дальше они как-нибудь сами. Корпус жандармов их из-под стражи освободил.

Полустанок выглядел почти мертвым. Небольшой поселок находился на противоположной от него стороне железной дороги, с этой же стороны к самой платформе подступал бело-золотой березовый лес. На платформе было три человека: станционный жандарм, телеграфист в черной куртке и одетый в цилиндр и щегольское пальто смуглый, горбоносый мужчина, по виду — горский князь.

Со всеми троими было все ясно. Телеграфист был агентом Корпуса, страхующим Германа на всякий случай. Местный же жандарм ничего не знал — на всякий случай, чтобы не выдал. Князь же, по всей видимости, был фальшивым и являлся шпионом Нади. Тоже мне, конспираторы. Вырядили своего агента этаким павлином, не могли придумать чего поумнее — например, замаскировать его под железнодорожного рабочего или грибника с корзиной. А что князю-то в этакой глуши может понадобиться? Сразу видно, что подставной. Вон, и Германа проводил заинтересованным взглядом черных глаз — ну, это пускай. Ничего страшного, покуда все идет по плану.

Даже заметив краем глаза, что князь поднялся со скамейки, кажется, собираясь последовать за ними в лес, Герман не особенно напрягся. План предусматривал и такой вариант. В конце концов, ожидать от Нади, что она явится на встречу одна, было бы глупо. Впрочем, совсем уж демонстративно щеголь их преследовать не стал, поотстал немного.

— Иди спокойно, не нервничай, — дала Таня невероятно важный совет. Без нее бы он, конечно, ни за что не догадался. Герман поморщился, но отвечать ей ничего не стал, берег силы.

Лес был тихим и пустым. Ветер шумел в кронах, и в этом шуме Герману все время навязчиво чувствовалось что-то зловещее. Словно за каждым деревом мог притаиться если уж не многорукий паук, то во всяком случае — нигилист с револьвером.

Постепенно начинали опускаться ранние осенние сумерки. Даже Егорка, который сперва болтал без умолку, теперь как-то сосредоточенно притих и держался чуть позади Германа. Должно быть, мрачная атмосфера действовала и на него.

Они прошли по тропинке где-то около полуверсты, когда все произошло — очень быстро. Герман успел заметить, как из-за массивного дуба метнулась какая-то темная тень и потянуться к кобуре, как вдруг обе его руки, уже оказались в стальном захвате, а еще мгновение спустя не менее двоих сильных людей скрутили его, а на запястьях защелкнулись браслеты наручников.

— Единственное хорошее, что мне досталось от этого ублюдка Фридриха, — проговорила Надя, которую Герману, пригнутому к земле, было не видно, но которая стояла теперь где-то справа от него, — это кандалы из нефритового сплава. — Покойник возлагал на них большие надежды в деле борьбы с аристократами. Его это не спасло, но сама по себе мысль была верной.

— Какого черта! — Герман рванулся из захвата, но ему это не удалось, и дворянская шпага, естественно, тоже в руках не появилась. — Егор! Егор!

— Ну, Егор, и чего? Я уж восемнадцатый год, как Егор, — послышался за его спиной насмешливый голос. — А ловко я его, а, Надь?

— Ты молодец, — ответила нигилистка. — Центральный комитет тебе выражает благодарность. А теперь обыщи его, я уверена, что эта штука у него при себе.

Герман мысленно отвесил себе подзатыльник. Если бы только не были скручены его руки, он бы ударил себя посильнее и в реальности.

— Да-с, барин, влопался ты — хуже некогда, — произнес Внутренний дворецкий. — И главное, этот-то сопляк каков…

Герман почувствовал, как его грубо обшаривают под курткой. Сперва Егор извлек из кобуры обычный револьвер, бросил его на землю, затем достал Узорешитель. Этим он уже швыряться не стал, взял двумя пальцами, словно нечто очень хрупкое или опасное.

— Герман! Что у тебя там происходит? — раздался вдруг у него в ухе голос Тани, но слышимый с огромным трудом, словно издалека и сквозь подушку. Значит, связь еще работает?

— Тревога! — проговорил Герман, легонько шевеля губами. — Я схвачен! Тревога! Направь кого-то сюда! Агента на станции или кто у тебя там поблизости!

— Ничего не слышу, — услышал он. — Ты там, наверное, уже с ними разговариваешь? Ладно, но потом сразу выходи на связь. Немедленно, как отойдешь от нее.

Герман до