и не кричи на меня, – она подобрала тонкую шелковую накидку с пола, чтобы обернуться ею.
– А что прикажешь мне думать? Ты знаешь этого Мухаммеда, хозяина клуба? Решила работать на него? Из-за денег? Я понял, я теперь понял... – Борис сел на край кровати и опустил голову. – И сколько же ты теперь зарабатываешь? Больше, чем работая в нашей компании? Зачем ты так со мной? Может, и к ограблению ты причастна?
– Прекрати, я прошу тебя. Ни на кого я не работаю. И я ничего у вас не украла, – она прижалась к стене, как загнанный зверёк.
– Тогда как ты там оказалась? Ведь тебя мог выбрать любой другой – Виктор, Отто. Который я у тебя клиент по счету? – он гневно смотрел на Анну.
– А тебе есть разница какой, если ты заплатил за услугу проститутки? – парировала Анна.
– Ничего не понимаю. Зачем ты все испортила? Мы же дружили столько лет семьями. В самые тяжелые моменты ты была рядом!
Она читала в его глазах боль разочарования.
– Тогда почему ты позволяешь себе так высказываться в мой адрес? Я ни копейки у вас не взяла! – её руки сжимали прозрачную накидку.
– Ты обманула меня! Зная меня столько лет, ты перечеркнула все! Что тебе было нужно? Или ты пошла бы с любым, кто заплатил? Может, только я, дурак, не знаю про твою вторую работу?
От его обвинений у Анны выступили слезы. Что она сейчас должна была ему ответить? Мудрые люди говорят, что жить по совести можно, только когда говоришь правду. Ей оставался только один вариант избежать дальнейших обвинений. Она стояла перед ним, беспомощная, прикрытая просвечивающейся накидкой из шелкового шифона.
– Боря... Послушай...
– Я просто хочу, чтобы ты ушла. Ты можешь вернуться на вечеринку, может, ещё охмуришь кого-то! Ещё непоздно, там не все разошлись.
Анна поняла, что разговор в данный момент будет бессмысленным. Она молча начала собирать свои вещи.
– Хотя нет, то, что мы сейчас делали с тобой, не стоит той суммы, которую я отдал Мухаммеду, – он ухмыльнулся и близко подошёл к Анне.
– Не переживай, я тебе сейчас верну всё, что ты заплатил ему. Сколько ты отдал? Во сколько оценишь то, чем мы занимались? Говори, не стесняйся, – она смущенно прикрывалась струящейся прозрачной тканью. – Дай мне только сходить в номер, – Анна стала распаляться. – Я тоже считаю, что это не стоит той суммы, это вообще ничего не стоит! – она стала переходить на крик.
– Ах так, не стоит? И поэтому ты пришла ко мне? – он грубо сорвал накидку, скрывающую прелестное тело Анны. Она стояла растерянная, с горящими от возмущения глазами. Ей стало страшно... Анна часто дышала, в глазах читался такой животный страх, будто она мишень, а он охотник. Борис приблизился настолько, что она чувствовала его дыхание, его мягкая поросль на груди касалась её упругих гладких грудей, пробуждая каждый чувствительный рецептор тела. Она замахнулась, чтобы дать ему пощёчину, но мужчина перехватил её руку, крепко сжал запястья Анны ладонями и поднял.
– И ничего мне не надо возвращать, – прошептал Борис ей на ухо. Его глаза горели безумным огнём гнева и страсти , на лбу и груди заблестела испарина. Он повернул Анну спиной и наклонил к столу, стоящему посередине комнаты. Она почувствовала кожей своих аппетитных ягодиц твёрдость его мужского естества. Анна напрасно надеялась, что он будет таким же нежным, каким был совсем недавно. Борис вошел в неё мощным толчком и стал двигаться резко и грубо, целиком заполняя её собой. Она безвольно покорилась его натиску. Его руки сжимали её бёдра. Анне было больно от его напора, настолько, что она считала секунды до того момента, когда всё закончится. Борис шумно дышал, заполняя её всё глубже, его руки направились по её гладкому животу прямиком к пышной упругой груди, которую он совсем недавно нежно ласкал. Он обжигал её шею своим горячим дыханием. Когда всё закончилось, Анне показалось, что прошла целая вечность. По её лицу текли слезы от боли и обиды. Казалось, ноги не способны идти...
– А вот теперь уходи! – переводя дыхание, сказал Борис.
Для Анны это было вершиной унижения. Она быстро собрала вещи.
– Я пришла к тебе, потому что давно люблю тебя, только тебя... Ни за какие деньги мира я не пошла бы ни с кем другим. Да, это был обман с моей стороны. Я буду жалеть об этом всю жизнь. Забудь обо всем. Если б я только знала, какой ты циничный! Ты просто чудовище! – с этими словами она выбежала из номера. Он успел увидеть её полные разочарования и слез глаза.
В коридоре полумрак и тишина, ни одной живой души. На цыпочках она побежала к своему номеру. По ногам текла сперма: странно, что Борис не проявил предосторожности, ведь обвинял её во всех тяжких. Она взяла карточку от номера в оговоренном с костюмершей месте.
Тишина. Темно. Только шум включённого душа. Скорее смыть с себя его следы, унижение и обиду. Запах его сигарет и парфюма, вкус чувственных губ она смывала вместе со слезами... «Получай, дура! Ты сама знала, что так будет! Наслаждайся...» – она задыхалась от слез и боли...
Борис оторопел от услышанного, ответить он не успел, поскольку Анна сразу упорхнула. Он налил себе виски и тут же запустил бокал в стену. «Что же я наделал? Почему я не замечал её чувств? Она так их скрывала. Я привык, что она всегда рядом, добрая и отзывчивая, безотказная», – Борис анализировал нетипичный для Анны поступок. Но разве поступки женщин поддаются логике? Он погружался в пучину вины, остро ощущая собственную никчёмность. Виски… Сигарета… Тишина… Под утро он провалился в сон.
Утром гостям предложили завтрак по системе «всё включено». Борис не пришел, зато Отто был довольный, как мартовский кот. Берта с отцом сели вдвоём за отдельный столик. Вера Петровна попросила завтрак в номер – её снова мучила гипертония.
«Все течёт, все меняется, ничего не случилось. Люди снуют, как муравьи, делают свою работу, рождаются и умирают, живут, радуясь и ненавидя, унижаясь и унижая... Мир слишком огромен, чтобы останавливаться из-за чьей-то боли или подстраиваться под интересы кого-то одного... Вот Хельга с молодой сотрудницей, менеджером холдинга, смеются, вот они идут за отдельный столик сплетничать обо всех. Мне просто надо переступить, забыть
