стал ёрничать по данному поводу. Типа: ребенок маленький, и терпелка у него тоже маленькая. Пришлось идти в туалет и всё делать по-взрослому, пока Верочка поддерживала меня, поставив на край унитаза. Справились удачно, и, вымыв руки, вернулись в аудиторию.
Лекция была тоскливой, и преподаватель читал её, лишь бы отработать номер. У нас не философский факультет, чтобы постигать глубины исторического материализма. Мы-то хоть пробежались и встрепенулись, а остальные похоже совсем впали в транс, как бандерлоги у питона Каа[52], пока преподаватель грузил их своим предметом. Одно слово, вязаловка для него, и для нас.
Наш школьный учитель, куда лучше и занимательней рассказывал и пояснял. Да и вряд ли кто бы набрался наглости спать на его уроке. Моментальный расстрел без права переписки. Тут уж репутация работала на него, а он всячески подтверждал репутацию военпрокурора. Да и предмет давал очень интересно, не превращая урок в сонное царство.
Скорее всего, мне самому придётся объяснять этот предмет Верочке, постаравшись обойти острые углы, чтобы не попёрли из Универа за антисоветчину, попутно исключив из комсомола.
Пока сидели и смеялись над вспомнившимся, компания каких-то типов встала и направилась к нам, а их рожи, мне вовсе не понравились. По нетвёрдому шагу было видно, что они уже перебрали, празднуя начало учебного года. Надо спасать девочек. Обычно такого не бывает, но тут начало учебного года и компания явно перестаралась.
Один, самый развязный, подойдя, стал упорно навязывать девушкам своё общество, и усиленно звать в гости, догуливать тут неподалёку.
Так что я решил, взять разговор с этими пьяными в свои руки, ребёнка они вряд ли посмеют обидеть.
— День добрый, нам сейчас некогда праздновать, а пора на работу возвращаться. Итак, выскочили на полчасика поесть мороженого, и нас уже заждались.
Другие бы скорее удивились ребёнку заговорившему с ними, но эти уже так залили зенки, что даже не поняли, что в таком возрасте ещё не должен разговаривать. А кроме того, его матери, вовсе не до гулянок, когда ребёнок с ней.
— Да чего ты понимаешь мелюзга, сейчас завалимся к Витьку домой, а там музычка и всё такое. От работы и кони дохнут. Пусть рабочий класс вкалывает, ему по названию положено. А мы студенты и нам положено веселиться, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»[53]. И все они противно заржали, будто сказали что-то смешное.
— Вам может и отдыхать положено, а мы работаем и рабочий день еще не завершился, — влезла сестра с пояснениями, — а вам бы надо поспешить по домам и отдыхать, сегодня жарко и выпитое может в голову ударить.
— Не понял. Это что, ты нас ещё и учить будешь, как надо отдыхать? Кто вы такие, чтобы читать морали. Преподаватели воспитывают, а тут еще всякие дуры будут поучать.
— Мы никого не поучаем, и не мы к вам подошли, а вы к нам, и вмешались в наш разговор, мешая отдыхать. Сейчас вызовем милицию, и вас заберут в вытрезвитель.
Ой, зря Татьяна это сказала. У этой публики итак мозги набекрень поехали, а теперь ещё и в бутылку полезут.
— Чё, ты нам тут права качать будешь, да я тех милиционеров построю и заставлю честь отдавать. Знаете кто у меня отец.
Но Татьяна уже завелась, и её было не остановить.
— Не знаем, и знать не желаем. Приспичило, идите папочке жаловаться. А нам не мешайте отдыхать. Вы-то здесь не сок пили, и это тоже нарушение правил поведения в кафе, наряду со скандалом.
— А ну повтори, чё сказала. Ты, ….! Да я тебя на … видал!
Тут уже я не вытерпел, и влез.
— Милостивые судари, вы вроде претендуете на воспитание в лучших семьях города? А тут такой поток нецензурщины? И где ваша культура речи?
— Ты и вовсе помолчи шкет, Жопе слова не давали, молчи себе в тряпочку пока не огрёб за борзость. Тебя и соплёй перешибить можно, а туда же лезешь в разговор.
— А вас в ваших семьях не учили, что детей и женщин обижать некрасиво? Вроде должны были с детского садика начать. Меня, этому учат.
— Так пусть и учат такой херне сосунков, а мы взрослые и сами знаем, что делать. Ещё каждая сопля учить будет, щас дам щелбан, и у тебя прыщ — голова отвалится.
В этот момент другой компании надоело слушать брань, и они подошли успокоить распоясавшихся молодчиков. Попытались, по-хорошему, словами убедить их покинуть кафе. Но пьяные, пользуясь двукратным превосходством, сразу полезли распускать руки, и наносить удары. Однако те попадали в пустоту, а ответные вскоре уложили пьяных отдохнуть. Я отметил, что били защитники крепко, но осторожно. Никаких травм не нанесли, и вдвоем положили всех играючи.
Затем они посоветовали нам уходить, и попрощались пошли к выходу из парка. Мы не стали терять времени и поспешили им вослед, а затем на остановку троллейбуса.
По дороге решили, что не стоит дожидаться милиции, а то потом сидеть в участке и писать объяснение. Лучше быть подальше от места происшествия. Эти утырки, могли не врать насчёт папочек, больно нагло себя вели и одежка была не из дешёвых. Местная «золотая молодежь», только воспитание у них не аристократическое, а гопниковское.
Весь день испортили скоты, и настроение было ни к чёрту, потому больше молчали в троллейбусе, перебрасываясь лишь редкими фразами.
Только Татьяна рассказала, как обалдуи из их группы попали под суд. Пьяные в зюзю, попросили у мужика двадцать копеек, а то им на выпивку не хватает. А тот оказался работником прокуратуры и пригрозил им, что вызовет милицию. Эти оригиналы уселись на скамейке и заявили, что будут ждать приезда. Так они сидели в ожидании, пока та не подъехала. И только у одного сработала соображалка, и он дал стрекача. Остальных, тепленькими повязали.
Но, они в отличие от этих уродов вели себя исключительно вежливо, все-таки из семей профессорско-преподавательского состава, а не всякая гопота. Вся группа ходила на суд, где выступали в их защиту. К тому же, случай скорее анекдотический, чем криминальный.
Но тот судейский крючок уперся и не хотел забирать заявление о нападении с целью отъёма денег. Так что для них не прошло без последствий, как простое хулиганство, и их отстранили от занятий, пока велось следствие и суд, а затем им пришлось повторно учиться на том же курсе, так что на год они отстали, и хорошо, что ещё в армию не загремели.
Затем Татьяна вышла на своей остановке, а нам ехать было
