— А что же она такого сделала, эта проказница? — спросила г-жа Бовизаж.
— Мама! Господин Симон оскорбил моего незнакомца, он обозвал его проходимцем.
Симон последовал за своей тетушкой и вместе с ней подошел к карточному столу. Итак, все четыре действующих лица, чьи интересы были столь сильно затронуты, сошлись вместе посреди гостиной: Сесиль с матерью — по одну сторону стола, а г-жа Марион с племянником — по другую.
— Сказать по правде, сударыня, — заговорил Симон Жиге, — только тот, кто хочет непременно придраться, может рассердиться на то, что я сказал о господине, который остановился в «Муле», — о нем сейчас говорит весь город.
— Уж не думаете ли вы, что он собирается соперничать с вами? — шутливо промолвила г-жа Бовизаж.
— Я бы, конечно, никогда не простил ему, если бы он оказался причиной хотя бы самого ничтожного недоразумения между мадемуазель Сесиль и мной, — сказал кандидат, глядя на молодую девушку умоляющим взглядом.
— У вас был такой решительный тон, сударь, не допускающий никаких возражений, когда вы изрекли этот ваш приговор, что сразу можно сказать, — вы будете ужасным деспотом; впрочем, вам это подобает, потому что, раз вы собираетесь стать министром, вы и не должны допускать никаких возражений.
Между тем г-жа Марион, взяв под руку г-жу Бовизаж, увлекла ее к дивану. Сесиль, видя, что она осталась одна, тотчас же вернулась к своему прежнему кружку, не желая слушать того, что ей собирался ответить Симон. И кандидат в депутаты, оставшись в преглупом положении, один-одинешенек, возле пустого стола, начал машинально переставлять разбросанные на сукне фишки.
— Бывает иногда, что фишки приносят счастье, — заметил Оливье Вине, наблюдавший эту маленькую сценку. И хотя это было сказано вполголоса, Сесиль все же услышала и громко расхохоталась.
— Вы видите, дорогая, — тихонько уговаривала между тем г-жа Марион г-жу Бовизаж, — теперь уж ничто не может помешать избранию моего племянника.
— Я от души рада и за вас и за палату депутатов, — отвечала Северина.
— Мой племянник, дорогая, далеко пойдет... И вот почему: его состояние, то, что ему отойдет после отца, и мое дадут ему примерно около тридцати тысяч франков дохода; а будучи депутатом, с таким состоянием можно рассчитывать на все...
— Мы будем в восторге, сударыня, и искренне желаем ему всяких успехов на политическом поприще. Но...
— Я не прошу у вас ответа! — поспешно перебила г-жа Марион свою приятельницу. — Я только прошу вас подумать об этом предложении. Подходят наши дети друг другу? Можем мы их поженить?.. Мы стали бы жить в Париже во время сессий. И кто знает, может быть, депутат от Арси выдвинется со временем на какой-нибудь высокий пост... Посмотрите, какую карьеру сделал господин Вине из Провена! Все осуждали мадемуазель де Шаржбеф, когда она выходила за него, а вот теперь она скоро станет женой министра, и господин Вине, стоит ему только захотеть, сделается пэром Франции.
— Не в моей власти, сударыня, выдать мою дочку за того, кто мне по душе. Во-первых, и отец и я, мы предоставляем ей полную свободу выбора. Даже если бы ей и впрямь вздумалось выйти замуж за незнакомца, будь он только порядочный человек, мы не отказали бы ей в нашем согласии. Ну, а потом, ведь Сесиль полностью зависит от своего дедушки, он ей дает при заключении брачного контракта дом в Париже — особняк Босеанов, который он купил для нас десять лет тому назад, ему сейчас цена — восемьсот тысяч франков. Это один из самых роскошных особняков в Сен-Жерменском предместье. А сверх того он отложил для нее еще двести тысяч франков на обстановку и устройство. Ну, вы сами понимаете, дедушка, который так печется о внучке, да к тому же еще хочет уговорить и мою свекровь выделить ей кое-что и тем помочь сделать хорошую партию, должен иметь право голоса...
— Безусловно... — ответила г-жа Марион, потрясенная этим признанием, которое отнюдь не облегчало для ее племянника возможность брака с Сесилью.
— Но если бы даже Сесиль и не рассчитывала получить что-либо от своего дедушки Гревена, — продолжала г-жа Бовизаж, — все равно она не выйдет замуж, не посоветовавшись с ним. Человек, которого отец прочил себе в зятья, умер, а есть ли у него сейчас другие планы, я не знаю. Если у вас имеются какие-нибудь предложения, вам лучше всего пойти и поговорить с моим отцом.
— Ну что же, я пойду, — сказала г-жа Марион.
Госпожа Бовизаж поманила Сесиль, и они вместе покинули гостиную.
На другой день Антонен и Фредерик Маре, встретившись по своему обыкновению после обеда с г-ном Мартене и с Оливье в Аллее Вздохов, прогуливались все вместе под липами, покуривая сигары. Эта прогулка принадлежит к числу тех скромных удовольствий, которые разрешают себе наши провинциальные власти, когда между ними царит полное согласие.
Пройдясь несколько раз взад и вперед, они встретили Симона Жиге, и тот, взяв под руку своего школьного товарища Антонена, увел его в дальний конец аллеи, выходивший на площадь, и сказал с таинственным видом:
— Ты должен быть верен старому товарищу, он постарается добыть тебе орден и префектуру...
— Я вижу, ты уже начинаешь свою политическую карьеру, — смеясь, отвечал Антонен, — ты хочешь подкупить меня, мерзкий пуританин!
— Так ты меня поддержишь?
— Дорогой мой! Ты же знаешь, что Бар-сюр-Об будет голосовать у нас. Как можно при таких обстоятельствах поручиться за большинство? Мой коллега из Бар-сюр-Об сейчас же донесет на меня, если я не буду делать того, что надлежит нам обоим в прямых интересах правительства. И твои посулы — это то ли будет, то ли нет, а вот что я полечу с места, это уж наверняка.
— Но у меня же нет никаких конкурентов.
— Ты так думаешь? — сказал Антонен. — Но знаешь песенку...
Они вот-вот появятся, остерегись, мой друг!
— А тетка все не идет, ведь знает, что я как на иголках! Ах, эти три часа, какая пытка! Они мне стоят больше, чем три года!
И он нечаянно выдал свой секрет. Он рассказал своему приятелю, что г-жа Марион отправилась к старику Гревену сватать его в женихи Сесили.
Тем временем они вышли на дорогу, ведущую в Бриенн, и остановились против гостиницы «Мул». В то время как адвокат поглядывал на сбегающую вниз уличку, на которой, перейдя мост, должна была появиться его тетушка, супрефект рассматривал глубокие рытвины, размытые дождями на площади. Улицы в Арси не вымощены ни щебнем, ни песчаником, потому что на равнинах Шампани не водится никакого материала, пригодного для мощения, а тем более крупных камней, чтобы сделать булыжную мостовую. Кое-где, на двух-трех улицах, есть какое-то подобие мостовой, все же остальные просто утоптаны, и можно себе представить, что здесь творится во время дождей. Супрефект сделал вид, что все его внимание поглощено этим неприятным обстоятельством, а сам с интересом наблюдал за исказившимся лицом своего друга, невольно выдававшим его мучительные переживания.
