Ну, во-первых, я не де Бов.
Я застыл. Я даже дышать перестал.
— Что?!
И под каким кустом настоящая де Бов — та, о которой говорят верительные грамоты? Ее хотя бы закопали, или какой-то любопытный сакс уже наткнулся на труп?
— Я не де Бов. Что? И что тебя так…
— Все. Молчи. Я не знаю, зачем тебе это было нужно, и знать не хочу.Уедешь сегодня. Нет, завтра, после утреннего смотра. Займу чем-нибудь стражу на воротах, чтобы глядели в другую сторону. Ночью собери деньги и драгоценности. Книги… книги не получится. Пропажу де Бов обнаружат в любой момент, поэтому ехать придется быстро, телегу с барахлом тащить за собой ты не сможешь. У тебя есть друзья в Нортгемптоне?
— Вроде есть один. И, кажется, он только что спятил, — не-де Бов таращилась на меня, приоткрыв рот, и вид у нее был до невозможности глупый. — Что ты несешь?
Я ухватил ведьму за руку.
— Я спятил?! Да я тебе шанс уехать даю! У настоящей де Бов было письмо короля, значит, ее в любой момент хватятся в Лондоне. И я ничего — слышишь? — ничего не сделаю!
— О. Ох. Марк. Ты что, подумал, что я… Да я же не это имела в виду! Никакой другой де Бов не было и нет, письмо обо мне, просто на самом деле меня зовут иначе. И король это прекрасно знает.
А. Вот оно как. Тьфу ты, мать твою.
Я повалился на стену, дожидаясь, когда перестанет трясти.
— Да? — очень, очень спокойно спросил я. — И как же тебя зовут на самом деле?
— Ты все равно не запомнишь, — легкомысленно махнула рукой ведьма. — Аппьельмаарен. Поэтому пусть лучше будет де Бов — из гуманистических соображений.
Как скажете, моя прекрасная леди. Пусть будет де Бов.
Я сидел и дышал. Просто вдыхал. И выдыхал. И вдыхал. Твою мать. Твою, нахрен, гребаную мать.
— Аппьельмаарен. Я все отлично запомнил.
— Молодец. Но не стоит нести эти сакральные знания в народ. В грамотах написано, что я де Бов, значит, де Бов. Если не хочешь использовать фальшивую фамилию, зови по имени. Оно настоящее.
— Как скажешь.
Ведьма внимательно оглядела меня и, кажется, осталась недовольна увиденным.
— По-моему, нам нужно выпить. Как ты думаешь, это хорошая идея? — спросила эта чудесная женщина.
— Отличная идея. Просто отличная.
Господи, как же я сегодня нажрусь.
В «Золотой кабан» я ведьму не повел. Не то место, чтобы правильно нажраться. И в «Сломанный дуб» не повел. Упиться-то в «Дубе» можно запросто, но вот побеседовать получится вряд ли. Ну и дама же. Какая может быть в «Сломанном дубе» дама? Поэтому мы пошли в «Фазана и куропатку». Народ поначалу косился на девицу в штанах, но я поглядел значительно, поправил на поясе меч, и всем сразу же стало неинтересно. Вот за это я и люблю «Фазана и куропатку». За правильное понимание.
— Как думаешь, если я ногу на скамейку положу, очень неприлично будет?
— Давай, не стесняйся.
Конечно, это было чудовищно неприлично. Но у меня был меч, и мне было похер.
Вильгельмина совсем-не-де Бов пристроила ногу на лавку. Парочка зевак за соседним столиком завороженно уставилась на пейзаж. Я уставился на зевак. Мгновенно утратив интерес к чужим конечностям, парни сникли, вернувшись к прерванной трапезе. Вот то-то же.
Мяса не хотелось. Совсем — и ни в каком виде. От мысли о сладком тесте тоже мутило.
— Рыбу будешь?
— Давай, — кивнула лохматой башкой ведьма.
Я заказал копченых сомиков и пива.
— Рассказывай.
Вильгельмина помассировала пальцами висок, прикрыла глаза.
— Ужас какой. Ни одной мысли в голове. Понятия не имею, о чем рассказывать. Меня зовут Вильгельмина Аппьельмаарен, мне двадцать шесть лет, я дипломированный маг. Подающий большие надежды, между прочим. Первую категорию мне прямо по результатам выпускных экзаменов присвоили. Нас всего двое таких на потоке было — я и Шато, целитель.
Перспективы перед Вильгельминой открывались самые заманчивые: хочешь — в наемники иди, хочешь — на службу к правителю. Первый вариант обещал хорошие деньги, которой — почет и следование долгу. Вилл выбрала долг.
— Ну не идиотка ли? — взмахнула кружкой ведьма. — Убеждения! Принципы! Идеалы! Я ведь не просто так, я же за справедливость бороться должна.
Платили на службе не то чтобы плохо, на жизнь хватало. А вот откладывать деньги Вильгельмина не умела — за что и поплатилась.
— Пять лет службы в ударном отряде гвардии, больше сотни успешных операций… Ты, может, и не поверишь, сэр Марк, но когда-то я была отличным бойцом.
— Почему же. Поверю, — подлил ей пива я. И не соврал. Если отбросить мысль о том, что боец из женщины, как из курицы ястреб… Вильгельмина действительно была грамотным бойцом. Не мельтешила, не паниковала, не впадала в ярость. Била расчетливо, жестко и точно, как кузнец в кузне. Правда, медленно очень — но что же с калеки взять? Плечо и колено — это серьезный ущерб для воина, кем бы он ни был.
— Пять лет в университете, год практики, потом три года в ударном отряде… А потом — вот это, — постучала себя по колену Вилл. — Шато, между прочим, целительские ритуалы проводил, однокурсник мой. Практически по кускам собрал. Был бы кто-то другой, вообще без ноги осталась бы. Но даже так… Все. Конец. Опыт, карьера, заработки — все в ослиную жопу. Три месяца я провалялась в госпитале, потом полгода сидела без работы. Да какая нахрен работа, когда у меня скорость, как у улитки, а координация, как у пьяного медведя, — Вилл сделала последний глоток и покачала пустой кружкой. — Кончилось.
Я махнул трактирщику.
— Мне тоже под Тулузой копьем в бок ткнули паршиво. Думал, сдохну, недели три в горячке провалялся — но бог уберег. Оклемался. Правда, ногу потом пару месяцев подволакивал. А тебе обе руки для колдовства нужны? Может, только правой бить?
— Херня, — покачала головой Вильгельмина. — С одной руки удар слабый.
— С драконом неслабо было.
— С драконом по площадям было. Вот как раз то, о чем я говорю. Вместо одного точного удара — просто большой бабах. Очень выматывает, ну и довольно медленно.
— Ясно. Дерьмово, — больше у меня умных идей не было. — Давай дальше.
— А что дальше? — криво улыбнулась
