руку с последним листом Ланалейтис отводит самостоятельно. Руинница по-прежнему сидит с закрытыми глазами и не двигается, ее страшный внешний вид не меняется. Пенси вопреки желанию руинницы тянется впихнуть той в рот последний лист, но Ланалейтис открывает глаза и улыбается. Неуверенно, но явно искренне. Это настоящая открытая улыбка, полная облегчения и счастья. И такие же чувства полностью заполняют и Пенси, с головы до ног, да так, что на глаза наворачиваются слезы.
— Тебе удалось, тебе действительно удалось, — говорит Ланалейтис, подается вперед и изо всех сил прижимает Пенси к своей груди. И мягкая тишина обнимает их двоих.
Это ощущение до боли напоминает те времена, когда Пенси, будучи ребенком, укутывалась в шерстяной, кусачий, но невероятно теплый плед и подбиралась ближе к родителям и их гостям, чтобы послушать диковинные истории. Тогда кто-то из старших братьев, а может и отец, брал ее на руки, а тарелка с печеньем загадочным образом оказывалась перед ее носом, и самые страшные истории становились лишь сказками с хорошим концом.
— Это ты? — спрашивает она руинницу, хотя ответ и так ясен.
— Да, хочу тебя отблагодарить, как могу, — Ланалейтис меняется на глазах. Она по-прежнему утомленная, но немного другая — легкая, целостная, живая. Она больше не способна усидеть на месте, принимается расхаживать по пещерке, вышагивая разного размера круги, и сыплет словами без остановки: — О, знаю, что мы сделаем! Я покажу тебе Серебряный грот во всей красе. И комнату прозрения, и мерцающие в естественных кристаллах зимние созвездия, и купальни, и фрески в закатной части… А если шаг за шагом пройти весь Лабиринт, то мудрость предков снизойдет к нам…
— Ланалейтис, Ланалейтис! — зовет Пенси, и руинница не с первого раза слышит свое имя.
— Прости, я совсем одичала. Тебе нужно возвращаться к людям, я помню, не беспокойся, — Ланалейтис крепко сжимает руки Пенси в своих. — Я не задержу тебя здесь более, чем нужно. Теперь все будет так, как должно быть.
И Пенси верит ей. Перед ней больше не та растерянная руинница, забитая, испуганная, измотанная, уставшая и преданная. Чем бы ни была сома, но она явно многое значила для жизни этих существ — таких похожих на людей и настолько же отличающихся от них. Голос руинницы теперь звучит по-другому, особенно, как будто весь мир прислушивается к сказанному этим голосом. Поэтому когда Ланалейтис говорит ей ждать, Пенси послушно сползает по стене коридора. Она-то как раз ужасно устала и чудом не засыпает, стоит на миг лишь прикрыть глаза.
Из-за своего состояния она не сразу понимает, что собственно произошло. В уже ставшей обыденной тишине, когда будто все звуки съедены, она слышит невнятный вопль: резкий, рваный, нечеловеческий. Он становится причиной тяжелой кратковременной боли в затылке. Из-за него Пенси начинает тошнить и ей приходится тяжело втягивать воздух полной грудью, чтобы не согнуться в приступе рвоты.
Она не сразу распознает запах крови: наверное, только после девятого или десятого вдоха на языке появляется металлический привкус. Несмотря на все слова руинницы, Пенси как деревянная кукла поднимается на ноги и бредет в ту сторону, куда ушла Ланалейтис.
От преследователей мало что осталось: ошметки, обломки оружия, бурые пятна на стенах и густой тошнотворный запах. Ланалейтис стоит ровно в центре этого безумия, не обращая никакого внимания на капли крови на щеке и испачканную одежду. Пенси всегда знала, что руинники — опасные чудовища, способные убивать. Впрочем, последнее ничем не отличает их от людей. Шокировала лишь та простота, с которой нечто подобное было сотворено. Страх ярким росчерком пробился сквозь удивление. Но ей некогда переживать. Пенси и страшится произошедшего, и не может унять интереса: чем же являются дейд для руинников?
— Теперь ты меня боишься, — произносит Ланалейтис. Возразить на эти слова нечем. Пенси действительно боится за свою жизнь и будущее, поэтому стоит поодаль. Для безопасности.
— Я не причиню тебе вреда, — руинница смотрит ей в глаза прямо и открыто. Сложно отвести взгляд, но Пенси это удается, так же как и попытка взять себя в руки и перевести все в шутку:
— Я и не боюсь, — преувеличенно фыркает она. — Особенно теперь, когда у тебя есть из чего готовить ужин.
— Если хочешь, чтобы я поделилась, только намекни, — поддерживает игру Ланалейтис и усмехается. Пенси не желает думать, действительно ли руинница съест то, что осталось от охотников. Ясно лишь, что получив обратно даже один из рогов, Ланалейтис стала очень грозным противником.
— Вот именно, не думай, — подглядывает в ее мысли Ланалейтис. — А лучше идем со мной.
2-7
Перед глазами Пенси всё кружится. Даже не от впечатлений и жары, есть и другие причины хоровода огней и ощущения комка невнятных ниток вместо мыслей. Это и пар, слегка белесый, ароматный, плотный. Он стелется по камням, клубится в воздухе, формирует почти настоящие кучевые облака где-то вверху. Пенси прищуривается — так и есть: пар вьется вокруг выступов на потолке пещеры. Виной, конечно, и усталость. Она крепко сжимает Пенси в своих объятьях, так что не остается ничего другого, как откинуться на горячие камни, обрамляющие источник, и прикрыть глаза. Не то чтоб шевелиться, даже дышать не хочется. Это и запоздавшее понимание, что в который раз она прошла по лезвию ножа, неожиданно для себя рискнула — и, по всей видимости, победила. Вот только такие приключения не совсем во вкусе Пенси. Ей больше нравится их счастливый конец — звездные переливы, бликами заполняющие огромный зал, щебечущие ручьи в закоулках Лабиринта и круглый зал купальни, где дрожит убаюкивающий ее горячий воздух.
— Не спи! — чужие когти скребут ее за пятку. Пенси от неожиданности подскакивает, баламутя вокруг спокойную воду молочного цвета.
— Эй, мне щекотно вообще-то! — ворчливо протестует она, прежде чем снова откинуться на камни. Руинница только криво усмехается, показывая крупные клыки.
— Вы, люди, такие смешные, — лениво потягивается Ланалейтис и, не обращая никакого внимания на возражения, снова обхватывает цепкими пальцами левую ногу Пенси, тщательно ощупывает пятку и подъем стопы, трогает каждый палец. Очень важно проверить: не отморозила ли Пенси себе что-то важное, пусть это даже и мизинец. Потому приходится терпеть. Хотя сами действия руинницы действительно невыносимы: в горячей воде кожа стала очень чувствительной. Пенси, что есть сил, вцепляется в плоские камни, на которых лежит, и слабо хихикает. На большее сил нет.
