— По-прежнему? Да ты не любил меня никогда!
—Глупая ты. Все эти годы я только и думал о тебе! Представлял, как разыщу тебя, и мы снова будем вместе. Ты будешь стелить нам по вечерам постель и ночь напролет…
—Ты после горного филфак еще закончил? Тебе бы романы писать.
Саня прижал Юлю к себе сильнее, чем позволяли приличия:
—Можешь смеяться сколько угодно. Но подумай о моем предложении. А сейчас,— Саня опустился на колено,— прости меня, пожалуйста…
Голос его был полон раскаяния и тоски. Кольцо, сжимавшее долгие годы Юлину грудь, ослабло.
—Встань немедленно. Считай, что между нами ничего и не было.
—Я не это хотел услышать.
—А услышал это. Вставай, а то со стороны можно подумать, что ты мне руку и сердце предлагаешь.
—А я и предлагаю,— на мрачном лице Сани читалось разочарование.
***
—Ты не ревнуешь?— спросил Дмитрий, когда Саня увел Юлю танцевать.
—Между нами все только начинается. А ревновать ее к первой любви глупо, это чувство раздавило ее похуже танка. Пару часов назад она мне посетовала, что вообще ненавидит мужчин.
— Вряд ли она перешла на женщин,— потянулся Дмитрий,— чувствую, падут скоро стены ла Рошели. Ох, едрит-мадрит, смотри-ка, Малой на колени рухнул.
Роберт все это время наблюдал за парой.
—Надеюсь, она его простит,— грустно улыбнулся он,— ну надо же! Саня — ее первая любовь.
—Ладно, все это прекрасно. Но вернемся к делам насущным. Рябой в гостиницу сегодня не возвращался, и мы с пацанами пока сняли с нее наблюдение. Тебе лучше свалить оттуда, раз он тебя узнал.
—Да брось ты! Неужели думаешь, что Рябой ко мне сунется у всех на виду?
—Британец, он знает, что за тебя можно получить неплохой выкуп, а люди пропадают в России только влет. Здесь тебе не Лондон. Так что Юлю подмышку и на дно. Если еще раз выйдем на него — свистнем.
—Хорошо, мы тогда заедем в отель за вещами и вечером переберемся к отцу.
—Вот и отлично.
Юля с Саней подошли к столу.
—Роберт, вернемся в гостиницу, я очень устала.
—Твое желание — закон, дорогая.
В номере Юля опустилась на стул и, скинув туфли, сжала виски. При всей своей видимой хрупкости слабой ее сложно было назвать. Это Роберт сегодня днем отметил. Но недавняя травма, видимо, еще давала о себе знать.
—Что ты напевал в машине?
—Тебе понравилось?
—Очень.
—Я сочиняю эту песню для тебя,— прошептал он, встал за спиной и сжал ее голову, зарывшись пальцами в золотистых волосах.— Позволь мне попробовать облегчить твою боль?
—Спасибо, сегодня был очень тяжелый день,— Юля вскрикнула, когда он размассировал ее плечи и шею, а потом сильно надавил на точку под затылком.— Поаккуратнее, там все еще болит.
—Прости. Джу, нужно сегодня переехать в другой отель.
—А я бы осталась здесь. Уже никуда не хочется ехать. И ты выпил, как сядешь за руль?
—Я похож на пьяного?
—Нет.
—Прими таблетку и приляг,— Роберт взял с тумбочки ее лекарство и налил в стакан воды.
В полумраке монотонно тикали часы на стене и раздражали, к тому же в номере было душно. Юля закуталась в плед и вышла на балкон. Роберт покидал их вещи по сумкам, отнес в машину и вернулся. Он расстегнул ворот рубашки и вышел к Юле. Москва-река неспешно катила тягучие свинцовые волны вдоль набережной. Зыбкой громадиной на фоне звездного неба выступали очертания одной из знаменитых столичных высоток.
—Роберт, выслушай меня, пожалуйста.
Он обернулся. В Юлиных зеленых глазах огоньками надежды отражались луны прожекторов, освещающих гостиницу.
—Мне многое тебе придется объяснить,— она скинула плед и зябко повела плечами,— не сейчас, не сразу. Но как бы это сказать? Я утратила способность любить. Моя жизнь все эти годы не имела для меня ни смысла, ни ценности. Люди, окружавшие меня, даже мой дом — все стало чужим. Я мечтала однажды взять и уйти оттуда. С тобой все иначе, но все равно, где-то глубоко внутри меня живет дикий зверь, который не дает мне расслабиться. Ты из одного мира, а я совсем из другого. Нам не будет просто.
—Зверь,— усмехнулся Роберт.— Я скажу тебе, что и для моего зверя все это ново. Последние дни я вижу в зеркале того, кто из самонадеянного парня при любом раскладе старается стать идеальным мужчиной. Это не то, к чему нужно стремиться, но я знаю чего хочу. А ты должна определиться с тем, что хочешь ты. Сейчас, в здравом уме и памяти, скажи мне, твои стихи и жаркие поцелуи перерастут во что-то большее или может ты решила вернуться к Сане?
—Нет, Роберт, нет,— она сделала шаг назад и схватилась за голову.— Как ты мог подумать? Я имела в виду совсем другое. Я хочу научиться любить заново! Быть полезной тебе, твоему отцу. Господи, я несу какую-то чушь! Так бывает когда…
—Когда человек влюблен? Правда?— Роберту хотелось услышать эти слова от Юли.
—Я боюсь своих желаний, и я боюсь еще раз обмануться!
Роберт облокотился спиной о перила и поманил ее к себе:
—Подойди, Джу! И обними меня так крепко, как сильно твое желание. Повтори его еще раз про себя.
Юля прижалась к нему всем телом, обвив руками шею. Роберт нащупал на платье молнию и мысленно расстегнул ее. Желание воспользоваться слабостью Юли с трудом, но удалось побороть. Он коснулся губами ее волос и прошептал, скорее себе, чем ей:
—We are cut from the same cloth. It might be a tough road, but I got to believe we’ll get there.[5]
—Роб, я не расслышала твоих слов, но мне нравится звук твоего голоса. Мне кажется, я могу наслаждаться им бесконечно. На каком языке мира ты бы ни говорил.
—Любимая моя, ты загадала желание, значит, я исполню его.
—Роберт,— Юля вдруг напряглась,— Посмотри вниз. Там те люди из ресторана!
—Где?— Роберт свесился через перила и выругался по-английски. Достал мобильник, набрал номер Дмитрия.
—Уходите оттуда! Так чтобы вас не видели,— проорал Самурай в трубку,— мы не успеем подъехать! Я выпил, а Малой вообще в зюзю! Пацаны наши загород в баню укатили. Черт побери, ведь была чуйка, что он вернется за тобой!
