слабый и неуверенный голос. Не так он хотел бы разговаривать с доктором!
– Ну как же! Во-первых, вы выжили, несмотря на блокирующую мозговую пробку, которую поставили для дронов те, кто установил там автоклав. (От боли и шока вы должны были просто умереть там же, на месте!) А во-вторых… Вы – первый и единственный на этом корабле, кто видел меня…
Обнажённой!
Джон почувствовал, как краска жгучего стыда заливает ему лицо и шею. Он даже не нашёлся, что ответить.
Но доктор Джоди и не думала издеваться. Она глядела прямо ему в лицо. А в глубине её лучистых глаз буквально плясали весёлые и… многообещающе выглядевшие искорки! Доктор сказала:
– Да ладно вам, капрал. Я не в претензии, и не комплексую. И вы не комплексуйте. И вот, кстати: ничего, если я буду называть вас по имени? А то звучит как-то по-идиотски: капрал да капрал!
– Да. Да, лейтенант, сэр. Конечно можно. – у Джона в горле пересохло, и пришлось сглотнуть, прежде чем он смог выдавить это из себя!
Доктор поморщилась:
– Хватит тебе, Джон. Перестань называть меня «лейтенант» и «сэр». Какой я тебе – лейтенант? И уж тем более – сэр! Мы теперь для всего крейсера – виртуальные любовники! Уж не сомневайся: про то, что с тобой произошло, знают, или – скоро узнают, все – до последнего трюмного техника!
– Простите. Мне… Жаль. – только и нашёлся что ответить Джон.
– Вот ещё! А мне – ничуть не жаль! – доктор Джоди поразила его до глубины души прорезавшейся вдруг в голосе страстью, – И если уж так получилось, что ты, хам и кобель, порассмотрел вдоволь моего тела в виртуале, ничего страшного. Но…
Может ты скажешь, что против того, чтоб посмотреть теперь это тело и в… Реале?
Доктор прищурилась, и Джон понял, что попал! Как отказать женщине в признании её несравненной красоты?!
Но он…
Вовсе не был против! Хотя вредная и злобная собака, сидевшая в подсознании и нашёптывала в мозг, что лишь несколько часов назад эта роскошная дама чуть не подловила его, заставив стать сексуально озабоченным ослом! Но ведь это – убеждало теперь его сознание! – была не она! Не доктор Джоди. А её клон!
Сознание ли победило, или сказалось то, что он уже неделю не… Но при мысли о роскошном теле и тёплых миниатюрных ладошках, охаживавшим там его грудь, Джон почуял, как в голове застучало, а там, внизу, вновь воспряло всё, чего он даже не чуял с момента «очередной» «смерти». Воспоминания и вожделения нахлынули с новой силой, словно опять нюхнул афродизиака:
– Я не против, док… э-э… Джоди! Чтоб мне сдохнуть, я – не против! А с руками, ногами, и всем остальным, – он кинул краткий взор вниз, – только за!
Доктор рассмеялась: весело и непринуждённо, снова откинув голову, и показав все ослепительно ровные зубки:
– Чтоб мне сдохнуть, как выразился ты, если мне хоть раз так храбро (Или нагло!) признавались в любви! Ну, или хотя бы в желании овладеть моим божественно стройным и прекрасным телом.
Мечты Джона перебили самым банальным образом: доктор вдруг изменилась в лице, и скосила глаза: явно что-то услышала в наушнике. Затем хмыкнула:
– Чёрт! Совсем забыла отключить дурацкую штуковину. Майор-то – на связи. И сейчас говорит, что раз уж ты в состоянии думать о… э-э… сексе, то беседу с ним уж как-нибудь переживёшь!
Майор снова поставил стул у изголовья койки реанимационной палаты, в которой Джон, оказывается, находился. Сел. Джон мысленно отметил, что лицо у майора непривычно серое, и напряжённое – словно его одолевают заботы и проблемы. Впрочем, почему – словно? Они и одолевают! Гонсалвиш между тем побуравил Джона взглядом финансового ревизора. Сказал:
– Рад, что ты, боец, вывернулся. А то, как сказал мне док Орландо, глушилки гадов должны были не позволить твоему сознанию отключиться от мозга носителя. То есть – дрона. И если бы умерло сознание дрона, умер бы и твой мозг. Ну, вернее, он не умер бы, а просто превратился как бы в младенческий: все рефлексы, память, и осознание себя как личности, пропали бы. Эффект был бы как от магнитного удара – ну, примерно так, как действует магнитная бомба.
Так что – мои поздравления. Хотя никто из наших научных светил так и не смог объяснить, как тебе удалось всё же отключиться от дрона.
Джон сглотнул. Похоже, его действительно спасло какое-то чудо. Или – особое устройство мозга. Или психики. Вероятно, как и тогда – в самый первый раз. Но…
– Ладно-ладно, лежи, Джон. – майор криво усмехнулся, – Если ты подумал, что сейчас мы начнём уговаривать тебя предоставить свой уникальный мозг в распоряжение бригады нейрохирургов ОСБ – то не беспокойся. Я им это запретил. Ну, во-всяком случае до тех пор, пока ты жив. И в нормальном сознании.
Очевидно, Джон должен был посчитать это за удачную шутку, но у него не получилось. Он слишком хорошо представлял, как и какими методами действует бригада нейрохирургов и психиатров при отделе Собственной безопасности, а говоря проще – Контрразведки. Если не помогали простые и гипно-допросы, они не стеснялись применить и старую добрую Третью Степень. То есть проще говоря – пытки!
И уж тут с тварями в белых халатах, оснащённых самыми передовыми достижениями психиатрии и анатомии, не могло бы сравниться никакое гестапо!..
– Так вот, – продолжил тем временем майор, – что конкретно ты сделал, или чем там твой мозг отличается, если отличается, сейчас не так важно. А важно то, что успело воспринять твоё сознание во время разведки. Проще говоря, я прошу тебя рассказать сейчас о твоих ощущениях, впечатлениях, ну, что там тебе показалось странным или подозрительным – своими словами. Не торопись, не волнуйся. Просто постарайся вспомнить получше. И рассказывай всё: даже мелочь может оказаться чертовски полезной!
Джон понимал, конечно, что его сейчас пристально изучают из четырёх видеокамер, расположенных по углам потолка высококвалифицированные специалисты по лжи. Да и часть проводов, подключённых к телу, наверняка не только отслеживает пульс и потоотделение. То есть – нужно постараться не врать: полиграф всё равно это засечёт.
Но вот что, и сколько из восстановленного в памяти, замеченного, и даже просто подуманного, рассказывать…
Ладно. Ведь всё равно придётся.
– Когда я вылез из модуля, сэр, меня поразила тишина. Уж больно какая-то… э-э… нарочитая: словно всех насекомых специально перебазировали… Ну, то есть – я хотел сказать – выгнали с моего пути… И когда пошёл… – Джон сам не заметил, как втянулся, и после первых слов рассказывал
