— актера Пьера — не двигалась раненая рука, другому — режиссеру Жану — хирурги спасли ногу, но хромота осталась.
Газ повредил легкие и Гитлеру, и Михаилу Зощенко, и Валентину Катаеву.
В 1925-м коммунисты взорвали софийский собор Святой Недели, убив или покалечив 700 высокопоставленных лиц. Царь Борис и премьер Цанков, чудом избежав смерти, спустили на страну ветеранские эскадроны смерти. Сотни людей «пропали без вести»: их душили в казармах. Безымянные рвы раскопали только в 1954-м, но многие из жертв легко опознали. Нашли голубой стеклянный глаз: значит, в эту яму бросили 30-летнего Гео Милева, поэта, переводчика Верлена, друга Верхарна. Глаза он лишился в бою у озера Дойран, вся страна знала его эксцентричную челку, прятавшую шрамы на лице. А вот — протез левой ноги. Значит, здесь лежит еще один боевой офицер — журналист Динол Динков.
Шеф убийц, генерал Вылков, когда его будут судить, скажет об убитом депутате-коммунисте Тодоре Страшимилове: «Мы познакомились, кажется, в штабе Второй армии, при котором он был корреспондентом. И будь он сейчас в живых, он мог бы сказать обо мне несколько добрых слов».
* * *
1896 год тоже тянет на роль символа: люди, родившиеся в этом году, уходили на войну 18-летними. А многие так и остались жить в войне: вечные солдаты мировой гражданской, ставшие коммунистами в сибирском плену. Чемпион австрийской армии по фехтованию Олеко Дундич погиб в 1920-м, штурмуя белопольский Ровно. Мате Залка, автор образцового романа «потерянного поколения» «Добердо», — в 1937-м под Уэской, командуя под именем «генерала Лукача» 12-й интербригадой.
Скотт Фицджеральд и Леонид Каннегисер, убийца Урицкого, атаман дадаистов Тристан Тцара и Морис Конради, убийца Воровского. Дзига Вертов и сэр Освальд Мосли — этот летчик-наблюдатель, раздробивший ногу при неудачной посадке, стал самым юным британским парламентарием и создателем Британского союза фашистов.
Волонтер Дос Пассос, как и Хемингуэй, водил на фронте санитарную машину. Интерн-психиатр Андре Бретон служил в военном госпитале в Нанте. Вообще, среди тех, кто стал голосом войны, поразительно много медиков: по шкале жути их опыт, наверное, следует сразу за опытом калек.
Врачи Бенн, Булгаков, Фридрих Вольф — отец гения разведки Маркуса Вольфа. Санитары Эфрон, Фурманов, Арагон, Жан Кокто, Брехт, Элюар.
Еще один волонтер-янки — Дэшил Хэммет — большую часть своего армейского времени сам провел в лазарете — за войной последовала невиданная по масштабам со времен средневековой чумы эпидемия «испанки».
«Мне хотелось умереть не столько от горя, сколько от отвращения» (Рене Клер, санитар).
Госпиталь в Нанте — почти мистическое место. Бретон практиковал там вместе с однокашником Тео Френкелем, будущим интербригадовцем и подполковником эскадрильи «Нормандия — Неман». Со своим ближайшим другом, назвавшим Бретона «Папой сюрреализма». Они-то и нашли в госпитале в начале 1916 года 20-летнего Жака Ваше, элегантного и, очевидно, безумного наркомана, игрока со смертью. Бессвязные тексты и коллажи Ваше они объявят эталоном «автоматического письма», а его самого — после смерти от передозировки морфия в январе 1919 года — иконой сюрреализма. В иконостасе святых и мучеников Бретон поместит Ваше между двумя столпами социализма и антимилитаризма — Жаном Жоресом и Карлом Либкнехтом, убийства которых в июле 1914-го и январе 1919-го обрамляют мировую войну.
В том же госпитале работал и американский художник Айван Олбрайт. В музее Чикагского университета выставлены изготовленные им муляжи изувеченных частей человеческого тела: добросовестный натурализм придает им характер видений, всплывших из ночного кошмара сюрреалистов. Мировую славу Олбрайту принесет «Портрет Дориана Грея», написанный для фильма Альберта Левина: глумливое исчадие ада, скалящееся с холста, соткано, как из мириад разбегающихся насекомых, из распадающейся плоти. Этого портрета, пожалуй, не было бы, не будь тех военных муляжей.
* * *
Пережив метафизическую гибель Европы, поколение мечтало о ее физической гибели, уничтожении фасада, скрывавшего головокружительную пустоту. И, надо отдать ему должное, сделало для приближения этой гибели все, что было в его силах.
Дату второй попытки конца света предсказал русский писатель.
Илья Эренбург писал «Трест Д. Е.» в Берлине в феврале-марте 1923 года. За семь месяцев до поражения дружин Тельмана на баррикадах Гамбурга — последней попытки европейской Коммуны. За восемь месяцев до пика германской инфляции (за один франк давали 18 млрд марок) и фиаско гитлеровского «пивного путча». Еще ничто не было решено, еще не завершился последний акт предыдущей трагедии. А в романе Эренбурга уже шли гигантские танки, утюжащие города, и эскадрильи, осыпающие столицы пробирками с бациллами омерзительных эпидемий, английские лорды превращались в каннибалов, последние участники гражданской войны во Франции душили и рвали друг друга зубами в тоннелях парижской подземки, и танкист «пустыми стеклянными глазами глядел в черный длинный коридор тысячелетий».
«К вечеру в Лондоне слышалась пулеметная стрельба. Но это не было политической борьбой. Одни голодные люди стреляли в других голодных людей. Потом, устав стрелять, уцелевшие уснули».
Так вот, в романе последние судороги сотрясали Европу в апреле 1939 года. В реальном, историческом апреле 1939-го Франко объявит о своей победе над Испанской республикой. В марте Гитлер без боя оккупирует Чехословакию, в мае вспыхнет Халхин-Гол. Одни солдаты «потерянного поколения», отступившие через Пиренеи, заполнят французские концлагеря. Другие — в форме вермахта — будут фотографироваться на фоне пражских красот.
«Весной 1940 года аисты не улетели из Египта».
* * *
О любом поколении можно сказать, что в отмеренный ему час оно ушло. О любом, но только не о «потерянном». Его дети, внуки, правнуки воспроизводили и продолжают воспроизводить его опыт, зажигая и проигрывая новые войны на старых полях сражений. Ну а как может быть иначе, если в 1914 году европейское время остановилось.
№ 24, 27 июня 2014
Хроники противоестественного. Как В. Г. Зебальд изучал язык свидетельств катастрофы
(Юрий Сапрыкин, 2022)
На Каннском кинофестивале 2022 года состоялась премьера новой работы Сергея Лозницы «Естественная история разрушения» — документального фильма о бомбардировках немецких городов в годы Второй мировой, вдохновленного одноименной книгой В. Г. Зебальда. Это не первый фильм Лозницы, название которого отсылает к Зебальду: вышедший шесть лет назад «Аустерлиц» фиксировал поведение туристов, осматривающих бывшие немецкие концлагеря. «Аустерлиц» Зебальда — роман-путешествие, где повествователь блуждает вдоль случайных свидетельств и ненадежных воспоминаний, пробираясь к опыту пережитой в детстве катастрофы (мать погибла в концлагере, отец пропал без вести, его самого в четыре года вывезли в Англию, чтоб спасти от немцев). «Аустерлиц» Лозницы — фильм о том, как общество обезвреживает память о катастрофе, превращает ее свидетельства в туристический объект. Зебальд — о том, как тяжел и тревожен путь к обретению памяти. Лозница — о том, что люди предпочитают повесить в самом начале этого пути табличку «Вход воспрещен», а потом еще пускают к ней по билетам и делают на ее фоне селфи.
«Естественная история» Лозницы
