переработки. Но этой растянутой на десять лет суммы (50 миллионов евро на всю Азию и Африку) едва хватит, чтобы оплатить кексы, которые очередные делегации съедят во время очередных переговоров.
Каждый раз, когда речь идет о проблеме отходов, имеется в виду именно пластик, так как отходы стали проблемой в результате его изобретения. Пока не было пластика, и отходов не было. Двести лет назад и слова такого не было. Во всяком случае, в сельских местностях. Там ничего не выбрасывали, там все использовали повторно. В городах вещи, от которых хотели избавиться, называли нечистотами и отделывались от них дилетантским способом — выливали из окна или, немного аккуратнее, сбрасывали в выгребные ямы. Весьма специфичный способ уборки столетиями практиковался в Мюнхене: так называемые прогонные свиньи. Свиней гоняли по городу, чтобы они сжирали отбросы. Классический пример безотходной экономики. Свиньи съедали помои мюнхенцев, а потом мюнхенцы ели свиней в виде отбивных и колбас.
Только в XIX веке, по мере роста городов, во дворах исчезли свалки и выгребные ямы и встал вопрос о сортировке отходов. Но отходами тогда были главным образом фекалии, а от них можно было избавиться без проблем. С середины XIX века во всех крупных немецких городах существовали канализационные системы. К концу XIX века в Германии возникли так называемые заводы-пудретты, где человеческие фекалии измельчались для дальнейшего использования в качестве удобрений в сельском хозяйстве и садоводстве. До изобретения пластика основными компонентами бытовых отходов были частицы мяса и растений (сегодня мы называем их органическими отходами) и мелкий мусор, состоявший в основном из золы.
Только после Второй мировой войны, точнее, с начала «Эпохи Всеобщего Благоденствия» в конце 1950-х, ситуация с отходами полностью изменилась. Растущие горы мусора оказались неожиданностью для всех градостроителей, а триумфальное шествие пластмасс впервые явило миру феномен биологически неразлагаемой упаковки. Города ответили на этот вызов производством огромных мусоровозов, множеством контейнеров (из пластика!) во дворах и использованием мусора в качестве топлива для электростанций. То есть его сжиганием. Но очень скоро выяснилось, что просто сбрасывать отходы в старые шахты не совсем безопасно, так как загрязняющие вещества могут просочиться в грунтовые воды и образовать токсичные газы. Благодаря пластику мусор стал ценным добром: он больше не состоял, как раньше, из горючих материалов, фекалий, золы, осколков и ветоши, а стал полезным топливом. И остается им по сей день.
Но ведь мы, немцы, впереди всей планеты. Разве не так? Разве не мы изобрели «Зеленый пункт», пункт сбора синтетических упаковок, и сделали обязательной вторичную переработку мусора? Беда в том, что в Германии, если мусор «представляет собой термическую ценность», его сжигают. И это считается вторичной переработкой. Мы сжигаем как минимум 60 % наших синтетических отходов. Синтетический мусор востребован, его даже рекламируют как «альтернативное топливо» (см. выше). И те 14 %, которые экспортируются в Африку и Азию, тоже считаются прошедшими переработку, хотя они в основном оседают на нелегальных свалках. У себя дома, послушно отмывая стаканчик от йогурта («до донышка, до капельки, до остаточка», как поучает нас система Дуаль), используя желтый контейнер и сдавая пластиковые бутылки, мы пребываем в приятном заблуждении, что наши стаканчики произведут на свет множество новых стаканчиков. На самом же деле вторичная переработка, давно применяемая, например, к стеклу, слишком затруднительна и затратна для пластика. Поэтому намного выгоднее пластик сжигать. Современные упаковочные материалы не подвергаются переработке (большой привет изобретателю «тетрапака» Раусингу!). Они состряпаны из слишком большого количества различных материалов. И чем их больше, тем труднее их повторное разделение, тем дороже оно обходится.
Итак, пластик — одно из тех современных достижений, с которыми мы не в состоянии справиться.
Есть ли выход из тупика?
Биопластик, поддающийся компостированию, давно существует. Например, чилиец Роберто Астете создал биоразлагаемый пакет для покупок «солубаг». Он выглядит как целлофановый, но после использования его можно растворить в теплой воде. Проблема, однако, в том, что в подобные технологии вкладывается слишком мало инвестиций. Биопластик все еще дорог, чтобы проникнуть на рынок. И еще: как с помощью биопластика, допустим, из картофеля или маиса, удовлетворить ежегодный спрос на полмиллиарда тонн искусственных материалов? Откуда возьмутся для него посевные площади? Упомянутый выше Михаэль Браунгарт предсказывает биопластику большое будущее, но при условии, что индустрия откажется от принципиального применения во всем мире одних и тех же материалов. Упомянутый выше Рубен Раусинг, придерживаясь этого принципа, стал одним из самых богатых людей в мире. Но замечу в скобках, что его семейная история была почти столь же трагичной, как история Бакеланда. Браунгарт говорит, что упаковки должны соответствовать локальным условиям. Индустрия роскоши, моды и косметики уже давно приспосабливает свою продукцию к местным рынкам. Почему бы индустрии упаковок не последовать ее примеру? В современном западном мире, говорит Браунгарт, оптимальным решением могли бы стать полимеры, так как местные технологии позволяют использовать их в повторном производстве тех же упаковок. Но в других странах, например в Китае, нужно, вероятно, изготовлять упаковки, разлагающиеся без токсичных остатков. Чтобы их можно было выбрасывать в окно железнодорожного вагона. И даже снабжать семенами местных растений: пока упаковки сгниют, семена успеют прорасти.
Столь же революционно мыслит предприниматель и филантроп Дэвид Кац, основатель компании «Пластик Банк». «Восемьдесят процентов пластиковых отходов, — говорит он, — производится в странах с преимущественно бедным населением. Если вся твоя жизнь — борьба за выживание, за крышу над головой, за кусок хлеба, переработка синтетики тебя не волнует». Кац борется с бедностью и пластиковыми отходами на свой манер: его банк выкупает у людей синтетический мусор, оплачивая его деньгами, услугами или товарами. Предприятие по вторичной переработке сырья, основанное на Гаити в 2015 году, сделало пластик чем-то вроде валюты, что принесло жителям острова примерно 600 000 долларов.
С 2017 года «Пластик Банк» сотрудничает с «Хенкель», крупнейшим глобальным концерном потребительских товаров. С тех пор в недавно построенных приемных пунктах было собрано более 35 тонн пластика, которые «Хенкель» использует в качестве упаковочного материала и маркирует как «социальный пластик». Косметическая компания «Лаш» также сотрудничает с «Пластик Банк» и применяет его материал, в частности, для производства своих тюбиков.
Остается открытым вопрос: стоит ли в наших широтах разделять мусор, сбрасывая его в разные контейнеры? И вообще: сколько энергии и старания следует инвестировать в это дело? Ведь определить, какой мусор следует разделять, когда и как именно дорогое удовольствие. К тому же в разных местах появляется разный и все новый мусор, большую часть которого сжигают. Отвечу кратко: мусор следует разделять хотя бы из принципа. Любой другой подход соответствует
