это, дорогая.
Голос мамы звучал так беззаботно, так просто. Но я чувствовала, что мои чувства сканируются и расшифровываются.
Я поднялась на руках и села.
— То есть, ты не против?..
— А должна быть против? Милая, это же твоя жизнь. А во-вторых, ты не выбрала какого-то преступника, негодяя или конченого наркомана. Александр — тот, кому я спокойно могу доверить твое счастье и безопасность.
Я обхватила колени руками и положила подбородок.
— Ну… что-то мне подсказывает, что этого уже не будет.
— Вы поругались?
Было так странно обсуждать наши отношения с Сашей с моей мамой. Тут я поняла, что вообще ни с кем не говорила о нём. Нет, я не была из тех, кто трезвонит о каждом случае, но эта часть моей жизни была слишком важной, чтобы не говорить о ней. Но с кем? Кто бы меня понял?
Оказалось, тот самый человек всегда был рядом и даже свидетелем наших отношений — моя мама.
— Я даже не знаю, как это назвать. Поругаться могут те, кто хотя бы половину времени находился в перемирии. А мы как на вулкане — не знаешь, когда рванет.
— Этим он тебе и понравился, ведь так?
Я задумалась. Наверно, да. Мне нравились эти эмоции, когда внутри все сжимается из-за его прикосновения и даже взгляда. И от того было ещё хуже на душе из-за его вечных исчезновений.
— Но это не имеет значения. Он снова пропал.
— Не делай поспешных выводов. Ты же знаешь, что он всегда возвращается. Наверно, ему нужно время, чтобы принять правильные решения.
Мама была права — он всегда возвращался. Снова и снова. Значит, его тоже тянет ко мне, значит, он тоже не может без меня.
Ну, а вдруг однажды этого не произойдет? Как в буду жить дальше? Я готова отпустить его?
Мне сдавило горло, подступили слезы. Я зажмурилась, но все же не удержалась и заплакала. Нет… я не могу жить без него. Я не представляю себе такой жизни. Я все равно буду его ждать, буду вспоминать…
Как он тогда сказал? Он — мой первый мужчина. И даже через тридцать лет я буду о нём вспоминать.
Мама обняла меня и поцеловала в макушку.
— Поплачь, солнышко, поплачь. Станет легче.
— Мама, — зарыдала я сильнее, обнимая ее. — Мамочка… Мне так больно. Мне так плохо без него… Почему он так со мной поступает?
Мама слегка покачала меня, успокаивая. А я все размазывала слезы по щекам, глотая воздух ртом.
— Он постоянно делает мне больно! Почему?? Ну, почему тогда я все равно люблю его? Почему я все равно жду его? Лучше бы я его не знала!
Я оттолкнула маму и упала на подушки дивана. Вся боль, что копилась во мне все это время, стала выходить наружу. Примерно также плохо мне было осенью, когда я пыталась его забыть.
— Я его ненавижу! Ненавижу!
Я била руками подушки, выплачивая гнев и злость. А мама молча сидела рядом, позволяя мне это сделать.
* * *
Терапия прошла успешно. Спустя полчаса мне стало легче. Мама помогла мне доковылять до ванной комнаты на первом этаже, умыться и чуть успокоиться. Мне было неловко, что она стала свидетелем моих эмоций — раньше я никому не позволяла увидеть меня в таком состоянии. Кроме моментов, которые я не могла контролировать.
— Давай закажем огромное ведро мороженого и съедим его вместо ужина?
Конечно, я согласилась. Мз
Так и прошли наши выходные. А сейчас мы с мамой выходили из клиники, где врач посмотрел мою ногу.
— Ну, поехали домой?
Я держалась за мамино плечо, она помогла мне сесть в машину.
— А может, поедем куда-нибудь? Гулять я не могу, но посидеть и насладиться видом — да.
Мама села за руль, пристегнулась и взяла в руки телефон.
— В принципе, можно. Что дома сидеть в такую погоду?
— На набережную… — предложила я. — В Красной поляне.
— Я тоже люблю это место.
До набережной мы ехали молча. Я смотрела в окно и вспоминала свою последнюю поездку сюда. Это было наше первое и единственное свидание с Сашей. Пошел дождь, мы ещё бегали, пели песни и танцевали под ним. Мы были здесь настоящими.
В глубине души я надеялась его встретить здесь, но чудо не произошло. Мы сидели с мамой на скамейке и ели мороженое. Мимо нас шли туристы, просто прохожие. Больше про Сашу мы не говорили, но я ни на минуту не могла перестать думать о нём.
* * *
Спустя три дня я собирала свою дорожную сумку. Когда летела в Сочи, я даже не думала, что останусь больше, чем на неделю.
Я быстро закинула все вещи, застегнула замок и перекинула длинный ремень через плечо.
Я спокойно спустилась вниз, где меня уже ждала мама.
— Готова?
Я кивнула и взяла со стола бутерброд. Я ещё не завтракала, потому что у меня не было аппетита. Я немного волновалась, как всегда в дни перелетов. Но в целом держала себя в руках.
По дороге в аэропорт мама старалась заполнить тишину, что-то рассказывала, спрашивала. Я не была настроена на долгие разговоры, настроение было не то. Хотелось скорее оказаться в самолете, а ещё лучше — в своей комнате дома.
Мама проводила меня до зоны вылета.
— Позвони, когда приземлишься. И в августе я тебя жду!
Мы ещё немного простояли в обнимку, и я отстранилась. На самом деле я тянула время и точно знала, почему.
Кого я жду? Неужели, я верю, что он придет? Также год назад я стояла и до последнего пыталась увидеть его среди толпы прохожих незнакомцев. Но он не пришел. И сегодня он тоже не пришел.
— Я тебя люблю.
— Я тоже, — поцеловала я маму в щеку и прошла через двери.
Наверно, я выплакала все слезы за эти дни. Сейчас я несла только зияющую дыру в груди. Но с виду — обычная девчонка.
Весь перелет я проспала. Меня не интересовала еда, напитки — из-за переживаний я всю ночь не спала, и поэтому меня вырубило сразу, как только я уселась в кресло поудобнее.
Аэропорт Воронежа я уже знала отлично. Быстро прошла по нужному коридору, мимо зоны выдачи багажа — и вот я уже в зоне встречи.
И тут я увидела его — он стоял с огромным букетом ромашек. А я стояла с огромным чувством вины
Восьмая глава
Я еле разлепил глаза. Ещё сложнее было приподнять голову, чтобы хотя бы немного разглядеть помещение,
