Уж моя чуйка то знает, когда пахнет керосином.
Стало быть, шел Макс по тем местам, что и Я, да обнаружил грибницу. Неужто так плохо замаскировала?
На всякий случай, Я решила отнести Грибовича обратно, к семье. Конечно, он не приростет, но пусть будет там, среди своих. И к слову, саму семейку то, грибную, парень не заметил. Я аккуратно положила гриб на землю и сказала:
— Ну что Грибович. Прощай. Видишь как, Я — то тебя пожалела, да видно зря.
Я проверила наличие своего ножа. Тот был в чехле и заправлен в берцы, а нож Макса, просто держала в руке.
Минут двадцать или около того, Я бродила по лесу, пока не услашала чей-то стон. Пошла на звук и обнаружила Макса. Тот сидел под деревом и держался за руку. Я не удивилась.
— Чого сидишь? Шукаемо тебе, а ти бач! — Я немного даже разозлилась.
Парень постанывал и смотрел на меня круглыми глазами, потом перевел взгляд на нож.
— Шо? Кажи вже шось? Хуля в витрішки грати. — Раздраженно говорила Я. — Та рану покажи.
Парень протянул руку. Там действительно была рана, но не смертельная. Так как крови много, из-за повреждения сосудов, то казалось, что это серьезно, но не на столько, чтоб умереть.
— Жити будешь. — Перевязывая руку парню платком, которыми Зинка накрывла лукошки, успокаивала Макса Я. — То розповіси що сталося чи так і будешь витрішками торгувати?
Парень поведав, что нашел гриб, большой такой, белый, обрадовался и срезал его. А дальше, сам не понял, что произошло. Увидел, впереди себя группу людей, только странных людей. Как будто неоткуда они появились. Сперва, решил, что грибники тоже. Да оказалось, нет. Стояли они и смотрели на него такими глазами страшными, большими, а на вопросы, не отвечали. Он спрашивал, кто они, да что им нужно, чего стоят и пялятся, а те и знай себе, стоят, молчат, смотрят. И только приглядевшись повнимательнее, парень заметил, что как таковых глаз у них нет, а только белки.
— И тут Я понял, чертовщина, какая то. — Продолжал Макс. — Нож достал и давай типо оборону держать, сам только себя и поранил, непонятно как. А когда, показалось, будто они приближатся стали, все бросил как есть и бежать. А те за мной, только вот, не видел Я, чтоб ногами они шли, будто по воздуху летели. Кричать было хотел, да голос как будто пропал, ни звука издать не мог! Добежал вот до дерева этого, обернулся, контрольно проверить, где они, а никого и нет. Понимаешь? Как и не было никого.
Парень смотрел на меня такими глазами, в них было все: отчаяние, страх и надежда на то, что ему, все — таки верю.
— Віру, віру! — Кивала Я. — Ходимо, злидня, Зинка чекае.
— Та не брешу Я! — Оправдывался парень и по — детски поджимал губы.
— Знаю. — Обнадежила Я и шутливо добавила. — Первак Зинкин, не пий краще. А то бач реакция, свіже повітря, ліс, первак і таке.
Макс обиженно посмотрел на меня. Но Я — то знала, что говорит он правду.
Возле дерева, Я воткнула нож парня, в землю по рукоять.
— А тепер ходим.
— А нож? Ты знаешь, сколько он стоит? — Возмутился Макс.
— А ти, Я бачу хлопче тут залишитися бажаешь? Жаждаешь прям!? — Серьозно спросила Я Максима. И тот понял, что Я ему поверила.
Выбрались мы благополучно. Возле машины нас встречали измученная ожиданием Зинка и пожилая пара, что Я встретила в лесу ранее. Зинка завизжала и побежала на встречу, повисла на шее Макса. Обнаружила, что у того, рука перевязана и начала причитать, мол, что да как? Тот ее успокоил, сказал, просто поранился, далеко ушел, закружилась голова, и видимо сознание потерял, а вот подруга нашла.
А пожилая пара, вышла на трассу в надежде поймать попутку, чтоб добраться домой. Я толкнула Макса в бок, мол надо старичков домой подвесть. Тот кивнул. Так как парень поранил руку, а замотала Я ее туго, то вести пришлось мне. Ну да ничего.
Мы утрамбовались. В тесноте да не в обиде. Зинка, маленькая хоть и жопастая, втроем уместились на заднем сидении. Макс, как раненны командир сел рядом. Завелись и тронулись.
По дороге, мы перегляулись с Максимом. Я отчетливо понимала наш молчаливый диалог из серии «Ты не расскажешь никому?», «нет», взглядом ответила Я.
А нож, пусть в лесу остается, там ему и место, ибо не годится такому неумехе косорукому и на нервы слабому, иметь сие холодное оружие. На том и порешили.
12 Макс
В комнате стало невыносимо холодно. Даже одеяло не спасало и выключенный кондиционер. Так холодно бывает, когда приходят не живые. И легкое прикосновение, как поцелуй, в переносицу.
— Макс, Ты? — Шепотом, не открывая глаз, спросила Я.
Мне не было страшно, тем более, Я знала какой это день. Он всегда приходил в этот день.
Аккуратно вставая с кровати, чтобы не разбудить спящего рядом сожителя, Я протерла глаза и осмотрела комнату по сторонам. Максим стоял прямо у двери, только выглядел он иначе, не так как в прошлые визиты. Он был такой легкий, чистый, полупрозрачный и … красивый. Удивительный, лучезарный, чтоли? Я даже не знаю, как правильно выразится. Какой эпитет подобрать, чтобы описать его образ?
Он улыбался.
В прошлом и позапрошлом году, на него было страшно смотреть. Оно и понятно, машину его очень сильно смяло и Макса тогда покрутило изрядно. Но в этот раз, все было по-другому. Он больше не корчил лицо от страданий и той постоянной боли. Боли некогда физической, а потом и душевной, от непонимания, что все так нелепо и быстро сломалось, произошло, и ничего нельзя было поделать и изменить. Ничего нельзя было вернуть назад.
— Максим… — Шепотом повторила Я.
А он продолжал молчать и улыбаться. И вдруг пришло осознание того, что он тут в последний раз, а значит, свободен и может идти дальше.
Тогда, когда это случилось, Я находилась в другом городе, в другой стране. Мне сообщили, наши общие знакомые, что с Максом случилась беда, очень серьезная авария. Зима, скользкая плохая дорога. Занесло.
Скорая помощь, его не довезла тогда, он умер, но целый час был в сознании.
А Я не успевала даже на похороны. Не прилетела. Да и …
Знаете, мы даже никогда не были близки, так, просто очень хорошие знакомые и даже друзьями нас назвать, тоже было нельзя. Это было нечто другое, то, что трудно объяснить. Когда люди не могут дать точного определения, они называют это «родством
