Последнее, что видит Миха – как Нона Викторовна осуждающе качает головой. Как вонзает зубы себе в предплечье. Как трещат кости и рвётся кожа. Она перегрызает и отрывает собственную руку вместе с торчащим дротиком. Бросает дергающуюся конечность на учительский стол. Тёмная жижа заливает классный журнал. Пузырится, собираясь в дымящуюся лужу.
Сом снова зажмуривается. Он не желает смотреть, как багровый свет растворяет мироздание. Ужас и предчувствие неминуемой смерти парализуют несчастного выпускника. Он уверен, что комья мозгов и пятна крови на костюме училки – последний образ в его недолгой жизни.
Он не знает, что фестиваль мокрых маек только начался. Не знает, что лишь приоткрыл альбом с почтовыми марками из Шаддата.
Глава 11
– Уважаемая Нона Викторовна, не убивайте меня, пожалуйста!!! Пожалуйста, уважаемая Нона Викторовна!!! Пожалуйста, не убивайте!!!
Михаил Сомов звучит как переигрывающий трагический актёр. В такие моменты трудно быть красноречивым. Трудно отыскать нужные слова, выбрать правильный тон, придать вес своим воззваниям.
Он скользит задницей по окровавленной парте, прикрывая ладонями торчащий член. Пытается отсрочить погружение в темноту. Пытается избежать растворения в безмолвии. Несчастным школяром овладевает одна-единственная мысль. Одно лишь слово бьётся в его голове.
И это слово – смерть.
Багровые кляксы сливаются в пульсирующую пелену.
Покрытый мозгами и кровью бюст неумолимо приближается.
Вся жизнь проносится перед внутренним взором одинадцатиклассника. Редкие встречи с отцом. Минуты гнева. Минуты радости. Весенний гром. Распускающиеся почки на кривых берёзах. Вкус шаурмы. Свист чайника. Дурманящий запах травы из солнечного Узбекистана. Развевающиеся на ветру юбки. Кокетливые улыбки. Жирный белый кот загребает своё дерьмо на клумбе перед подъездом. Загорелые ляжки. Дырка в стене школьного санузла. Пляжные зонты. Растаявшие шарики мороженного. Список несделанного. Перечень недостигнутого. Глупые желания. Глупые амбиции. Глупые поступки. Миха чувствует, как истончается ткань времени. Чувствует биение самой жизни – увы, навсегда утраченной!
Улыбка кошмарной бестии похожа на акулий оскал. Ровные ряды треугольных зубов. Окровавленные губы. Дикий, нечеловеческий взгляд. Багровый силуэт надвигается на замершего школяра. Мощная грудь оказывается прямо перед его носом. Из разорванного предплечья хлещет горячая жижа. Кисть другой руки сжимает ком из мяса и усов, когда-то украшавших лицо трудовика.
Дрожащий Миха пытается вдохнуть, набрать воздуха, выкрикнуть очередное «Пожалуйста, Нона Викторовна!!!». Глотку стискивают ледяные щупальца ужаса. Ужас проникает в самое сердце. Парализует душу и разум. Он не может вымолвить и слова.
Это конец его истории.
Это конец всему.
Сом зажмуривается изо всех сил. Собирается с силами – и издаёт пронзительный предсмертный вопль! Вопль ужаса и отчаяния!
Он слишком торопится с драматическими жестами. Чудовище делает шаг в сторону. Направляется к окну. Едва живой от страха засранец слышит знакомый голос. Невероятно пленительный – и невероятно жуткий.
– Михаил, подумайте о своём поведении, неблагодарный молодой человек.
Официальный тон сменяется клокочущей яростью.
– Я с тобой не закончила, Сомов!!!
Конец фразы раздаётся одновременно с треском деревянной рамы, звуком бьющегося стекла. Миха успевает открыть глаза – и увидеть облако осколков.
Нона Викторовна выпрыгивает с третьего этажа, прямо через окно.
Секунда – и раздаётся удар! Высокие каблуки входят в асфальт! Полуголая окровавленная фурия даже не замедляется. Она несётся к школьному забору. В один прыжок перемахивает высокие железные стойки, словно чёртов Спайдермен. Ещё секунда – и Нона Викторовна исчезает в тени серых высоток.
***
Рука на учительском столе шевелит пальцами. Кулак судорожно сжимается, хватает воздух. Вот и всё, что осталось после эффектного исчезновения. Кругом размётана бесформенная кровавая масса, когда-то бывшая педагогами. Ливер, кости, конечности. Разводы коричневого смузи. Комья багрового пюре. Трудно разобрать, где трудовик, а где директор. Не самое приятное зрелище.
– Еб твою мать… ёб же ж твою мать… нет, нет, нет, ёб твою мать… нет, всё это не взаправду… как же так… ёб твою мать, как же так…
Сому не удаётся справиться с шоком. Он трясётся, бормочет ругательства себе под нос. Отрывает зад от парты. Пытается натянуть и застегнуть брюки, но пальцы не слушаются. Кроссовки едут по кровавой луже. Кишки обматываются вокруг лодыжки. Миха пытается выбраться из этой мерзости, отбросить дымящиеся внутренности. Делает шаг, поскальзывается, и с воем падает прямо в месиво из плоти и потрохов!
Он барахтается в кровавой каше, вопя от страха и отвращения. Пытается подняться, но руки разъезжаются, пальцы скользят по липкой жиже. В ладонь впиваются фрагменты челюсти, осколки зубов пробивают кожу. Пред самым носом катится вырванный глаз. Несчастный школяр инстинктивно отдёргивает руку – и снова плюхается в тёплую жижу!
Удар о паркет возвращает Михаила Сомова к реальности. Он затыкается. Судорожно вцепляется в край парты, поднимается, оказывается на своих двоих. Пропитанная кровью одежда липнет к телу. Школьная доска похожа на инсталляцию авангардиста, что кидает в полотно мясной фарш. Класс превратился в скотобойню. На языке чувствуется мерзкий металлический вкус.
– Ёб же твою мать… еб твою маа-а-а-а-а-ть!!!
Ужас снова звенит ледяными оковами. Кажется, жизни ничего не угрожает. Кажется, Нона Викторовна закончила свою смену. Но что делать со всем этим дерьмом?!
Это же сраный криминал!
Сраное двойное убийство, зверское и кошмарное, с целым возом отягчающих обстоятельств!
Бежать? Ждать, когда на горизонте покажутся мигалки? Как быть и что делать?
Сом топчется в луже крови, взвешивая «за» и «против». Он проходится по списку плохих идей – и останавливается на самой хреновой. Миха вспоминает наказ майора. Выстрелить дротиком. Затем покинуть школу. Так тому и быть.
Кроссовки чавкают, встречаясь с фрагментами растерзанных педагогов. Поскальзываясь и пачкая кровью парты, насмерть перепуганный школяр пробирается к выходу. Пытается не смотреть на пол, борется с рвотными позывами. Пальцы оставляют багровые разводы на дверной ручке. Миха выглядывает в коридор. Странное дело, публика ещё не собралась на крики и вопли.
Миха бежит к лестнице. За ним тянется вереница кровавых следов. Раздаётся звонок, гомон учеников, скрип парт и стульев. Миха ускоряется, теряя голову от страха. Ему кажется, что двери десятой школы закроются перед самым носом. Всё его существо стремится оказаться как можно дальше от вырванных глаз и раздавленных черепов!
Он несётся навстречу солнцу и свету!
