агонии, когда ты смотришь, как оно проникает все глубже и глубже, до самой кости. Удовольствие редко было таким приятным, как вы ожидали, а боль почти всегда была более болезненной, более интенсивной. Просто сравните интенсивность эмоций, испытываемых животным во время еды, с тем животным, которое едят. Это бледнеет в сравнении.
Тем не менее, животное, которое разрушало плоть Джеймса, казалось, находилось во все возрастающем состоянии сексуального возбуждения, граничащего с оргазмическим блаженством.
Джеймс стиснул зубы от боли, когда Ищейка насиловал его охотничьим ножом. Джеймс задавался вопросом, может ли этот мужчина кончить таким образом. Просто трахнув его ножом? Он задавался вопросом, был ли нож для этого кровожадного зверя чем-то вроде суррогатного пениса. Возможно, это был единственный способ, которым он мог трахаться? Очевидно, его пенис функционировал. Джеймс мог видеть отчетливые очертания его эрекции, пульсирующей в штанах. Но, может быть, это проявляется только во время актов насилия? Может быть, этот человек не убивал его, а занимался с ним любовью единственным доступным ему способом. Джеймс не видел никакой разницы между этим человеком с остекленевшим, полуприкрытым выражением глаз, и тем, как он прикусывал нижнюю губу, а иногда и полностью закрывал глаза, постепенно раздевая Джеймса, и выражениями, которые он видел на лицах мужчин, которых он иногда подбирал в барах, когда они жестко трахали его в задницу, иногда доводя до кровотечения. A однажды отправив в отделение неотложной помощи с выпадением заднего прохода после того, как его ударил культурист с руками, как у Джорджа Формана.
Когда мужчина зажег паяльную лампу и начал нагревать лезвие своего ножа, прежде чем разрезать бедра Джеймса, прижигая артерии, даже когда он распиливал мышцы, Джеймс был в раю. Теперь он был уверен, что не переживет этой встречи. Этот человек явно был убийцей, которого он искал, и Джеймсу было все равно. Это было то, чего он хотел, опустошить свою чашу с эликсиром жизни, выпить его до последней капли, и это означало радостное подчинение всей боли, которую могла вынести его смертная оболочка, ибо в этом был сам смысл существования, бесконечная череда агоний, ненадолго прерываемых периодами радости и скуки. Почти все удовольствие, за исключением сексуального, было просто отсутствием дискомфорта, отсутствием боли, дефицитом истинного опыта, скорее негативным, чем положительным. Боль была единственным достоверно положительным ощущением, единственным истинным переживанием. Вот почему оно воздействует на живые существа с большей силой и настойчивостью, чем любое другое чувство. Просто подумайте о том, как редко мы не осознаем наше общее хорошее самочувствие, а только осознаем каждое небольшое физическое раздражение, приступ боли в пояснице, скованности шеи, то место, где жмет обувь или натирает нижнее белье. Именно эти незначительные неудобства Джеймс впервые полюбил и научился получать от них удовольствие.
* * *
Ищейка посмотрел вниз между ног Джеймса и был явно шокирован, увидев там пульсирующую эрекцию, несмотря на потерю крови и травму. Он презрительно усмехнулся и взял флоггер, сделанный из нескольких отрезков цепи и колючей проволоки. Он порол Джеймса по заднице и бедрам, отрывая большие куски плоти, пока тот не обессилел от напряжения. Брызги крови забрызгали комнату, кровать, даже Ищейку.
Джеймс лежал на кровати, дрожа и сотрясаясь в конвульсиях от шока, адреналина и эндорфинов, которые так накачали его, что он едва понимал, где он находится.
- Это ооооочень круто, - промурлыкал Джеймс, что, казалось, разозлило Ищейку.
Очевидно, это была не та реакция, которую он ожидал.
Обхватив руками горло Джеймса и сжимая до тех пор, пока он почти не раздавил ему гортань, Ищейка начал издеваться над эрегированным органом Джеймса, нанося по нему удары кулаками и ладонями, прежде чем взять скальпель и разрезать его вдоль основания, медленно снимая кожу одним длинным движением, точно так же, как он ранее делал с его пальцем. Джеймс застонал в экстазе, когда мужчина скатал кожу на его ствол, используя кровоостанавливающее средство, чтобы сорвать ее начисто. Джеймс ничего не мог с собой поделать. Всего этого было слишком много. Он эякулировал прямо на лицо мужчины, вызвав еще один шлепок от бритвенного ремня, на этот раз по обнаженным яичкам, который вызвал у него волну тошноты и чуть не заставил потерять сознание.
Пятна заплясали у него перед глазами. Его сердце бешено забилось. Его дыхание было поверхностным и учащенным. Он задыхался. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы попытаться успокоиться, изо всех сил стараясь сохранить сознание, не желая пропустить момент мучений. Его голова постепенно прояснилась, оставив только тупую пульсацию в яйцах и обжигающую боль в оголенном пенисе и пальце, а также порезы и выбоины на груди и лице, все они обильно кровоточили и пропитали матрас под ним.
Он все еще дрожал, впадая в гиповолемический шок, когда в комнату вошла женщина, огромная женщина со свирепыми, сердитыми глазами и большими, отвисшими грудями, как у готтентотской Венеры.
Когда она улыбнулась, Джеймс впервые за много лет испытал настоящий страх.
- Какого хрена вы, два педика, делаете?
Она была гигантской, весила больше трехсот фунтов[33]. Ее груди были размером с индейку на День благодарения и свисали до талии, как будто она думала, что любые усилия поддержать их были бы пустой тратой времени. Ее ноги были похожи на телефонные столбы, испещренные паутинками синих варикозных вен. Ее задница была такой широкой, что Джеймс мог видеть ee, глядя на женщину спереди. Он улыбнулся. Она была прекрасна. Вот как должна была выглядеть Cмерть. Не как бледный, бесчувственный упырь, который издевался над ним последние полчаса, а как эта огненная, племенная, примитивная богиня мести. Смерть должна быть страстной, эмоциональной, такой же бессмысленной и капризной, как сама жизнь.
- Я убью вас обоих, хуесосы!
И она была такой.
Богиня взяла бритвенный ремень и начала молотить им Ищейку, пока его жесткие, холодные, мертвые глаза не наполнились страхом, а затем слезами, когда он рухнул на пол под ее натиском, в то время, как она чередовала ремень, кулаки и удары ногами по яйцам и животу.
- Это то, чем ты занимался? Так вот почему ты тайком убегал каждую ночь? Значит, ты любишь поиграть в "прятки салями" с какой-нибудь королевой садо-мазо с Полк-стрит?
Женщина была в ярости. Ее ярость была первобытной и иррациональной, наполненной пропитанными мокротой ругательствами, когда она ударила Ищейку по голове шипастой лопаткой, которую он собирался использовать против Джеймса. Это было великолепно! Пряди светлых, как перекись, волос кружились вокруг ее головы подобно огненному ореолу белого света, когда она издевалась над своим беспомощным партнером.
