На мгновение Харт решил, что женщины воспользовались моментом и ушли через входную дверь в холл, но нет — та была все так же забаррикадирована. Как выяснилось, огромных размеров дубовым шифоньером. Он жестом показал на стенной шкаф. Льюис открыл дверцу и пальнул из ружья внутрь.
В четырех стенах сравнительно небольшого помещения выстрел прозвучал громоподобно. «Лучше бы он не стрелял», — подумал Харт, совершенно оглушенный. Внезапная глухота вызвала приступ страха. Подберись к нему сейчас кто-то сзади, он бы не услышал.
Он снова огляделся. Где же они? Оставалась ванная. Больше им спрятаться негде.
Дверь ее тоже была закрыта.
Перед ней стоял Льюис. Харт показал на один из карманов его форменной куртки. Льюис кивнул, отложил в сторону дробовик и достал серебристый пистолет «ЗИГ-Зауэр» — оружие тоже достаточно громкое, но не настолько, как винчестер. Он дослал патрон в ствол и щелчком снял предохранитель.
Харт направился к двери ванной. Но едва собрался ее распахнуть, как остановился и вскинул голову. Потом жестом приказал Льюису отойти в сторону.
— Постой-ка, — чуть слышно произнес он и, вытащив один из ящиков шифоньера, толкнул им дверь, которая легко распахнулась.
Из ванной потянуло дымком. В глазах обоих мужчин появилась резь, они закашлялись.
— Господи, это еще что такое?
— Аммиак, — ответил Харт.
— Похоже на чертов слезоточивый газ.
Задержав дыхание, Харт включил в ванной свет.
Ну, вы только посмотрите на это!
Поверх двери женщины пристроили ведро с аммиаком. Любого вошедшего туда химикат облил бы с головы до ног. И, вполне вероятно, ослепил. К счастью, дверь сама по себе захлопнулась, и ведро грохнулось на пол еще до того, как напарники проникли в спальню.
— Бл…я ловушка!
Он вообразил себе, как это — попасть под душ из аммиака. Боль должна быть нестерпимой.
Протерев глаза, Харт захлопнул дверь ванной и огляделся в спальне.
— Смотри, — сказал он. — Их тут вообще не было. Вот что мы слышали.
Он указал на телевизор. Электрический кабель аппарата «Сони» был сначала обмотан вокруг одной из ножек шифоньера и уже затем включен в розетку. Пытаясь открыть дверь, Харт сдвинул шкаф дюйма на три, и вилка выпала из розетки. Телевизор выключился, и создалось ложное впечатление, будто находившиеся в комнате женщины умолкли и затаились.
Он снова включил телевизор. На экране появился канал «Магазин на диване».
— Сплошной женский треп, — констатировал Харт, покачав головой. — Никакой музыки. Только голоса. Они все хитро обустроили, а потом ушли через террасу и другую спальню. Пока мы здесь возились, у них было время, чтобы скрыться.
— Стало быть, они выжидали в лесу, видели, как мы вошли в дом, а теперь уже небось на полпути к шоссе.
— Может, и так.
Однако он не мог избавиться от мысли, что женщины только хотели заставить их думать, будто направились в сторону шоссе, а на самом деле спрятались где-то еще, причем в этом же доме. Осматривая первый этаж, он про себя отметил, что подвал здесь должен быть изрядных размеров.
Да или нет? Поразмыслив, он принял решение:
— Я считаю, что нам надо здесь все обыскать.
Льюис спрятал пистолет в карман кителя и поднял с пола ружье.
— Я не против. Только давай поскорее уйдем отсюда. — Он опять закашлялся.
Вдвоем они отодвинули шифоньер от двери. И тут Харт заметил нечто интересное под столом. Это была кипа мокрой одежды. Конечно! Полицейской просто необходимо было переодеться после того, как она побывала в ледяной воде озера. Харт перебрал вещи, но ничего не нашел. Затем обследовал форменную рубашку, и у нагрудного кармана увидел маленькую табличку, на которой белым по черному было написано: «Пом. шерифа Бринн Маккензи».
Она обвела его вокруг пальца, это точно. Но Харт почувствовал себя довольным. Ему нравилось знать своего врага по имени.
Приглушенные выстрелы, доносившиеся из дома номер два, походили на звук нетерпеливого пощелкивания пальцами. Наступила короткая пауза, потом стрельба возобновилась.
Бринн и Мишель приближались к дому Фельдманов, в котором царила теперь абсолютная темнота. В воздухе стояла густая смесь запахов дыма из камина, глинистой почвы и гниющих прошлогодних листьев. Молодая женщина снова замкнулась в себе, мрачная и раздраженная. Она шла совсем медленно, прихрамывая и опираясь на бильярдный кий как на трость.
Бринн сжала ее руку.
Жест остался без ответной реакции.
— Пожалуйста, Мишель, нам нужно двигаться быстрее.
Девушка подчинилась, но с видимой неохотой. Вид у нее был обиженный, словно ей одной приходилось переносить невзгоды. Она живо напомнила Бринн сына, когда приходилось заставлять его сделать уроки, прежде чем садиться за компьютерные игры или электронную переписку с приятелями.
По пути Бринн вспомнила спор, возникший у них с Мишель в доме номер два, когда она согласилась включить отопление.
Но сделала она это только с одной целью: заставить преступников поверить, будто они там укрылись. Она сказала Мишель:
— Собирайтесь. Мы возвращаемся к Фельдманам.
— Что?
— И побыстрее!
Мишель с вывихнутой лодыжкой и все еще в шоке от смерти близких друзей, стала умолять Бринн остаться в доме номер два, спрятаться где угодно — даже в кишащем пауками подвале — и дождаться полиции. Капризничая, как маленькая принцесса, она отказывалась покидать дом. До нее никак не доходило, почему Бринн считает, будто мужчины непременно вернутся, а не уедут к шоссе 682.
Однако Бринн не сомневалась, что случится именно так. Направившись в сторону шоссе, они лишь хотели их обмануть.
— Но зачем им это надо? — с жаром препиралась с ней Мишель. — Это просто бессмысленно.
Бринн приводила свои доводы:
— Даже судя по тому, что вы рассказали, это не обычные грабители. Они — профессиональные убийцы. А значит, непременно будут нас искать. Они просто не могут этого не сделать. Мы ведь способны опознать их. И цепочка потянется к заказчикам. Стало быть, у них двойной стимул расправиться с нами. Если они этого не сделают, хозяева разделаются с ними самими.
Но Бринн не поделилась с ней еще одним важным фактом, на основе которого сделала свои выводы, а этим фактом был человек по имени Харт. Этот просто так не уйдет. Она хорошо помнила его уверенный тон, когда он говорил с ней, затаившейся в доме Фельдманов. Никаких эмоций. Это был голос человека, готового убить без колебаний, стоило ей только появиться.
Харт напомнил того хирурга, который совершенно бесстрастно объяснял ей, почему ее отец скончался во время предварительной операции.
