Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Исследовать архитектуру времен застоя мне пришлось недолго. Одна из неприметных дверец открылась, и оттуда показалась могучая фигура Алексеича. Мы поздоровались с ним, как старые друзья, и уселись в удобных креслах.
— Не желаете ли, Роман Львович, выпить чего-нибудь? — Алексеич взглянул на меня и дважды щелкнул пальцами.
Из-за стеклянных дверей столовой появился официант в черном смокинге, который как будто стоял и ждал команды. На подносе, который он нес, красовалась бутылка «Фэймос Трахтенберга», хрустальная ваза со льдом и хрустальный же стакан. В не менее хрустальной селедочнице подрагивало что-то заливное. Официант открыл бутылку, налил мне граммов семьдесят и спросил:
— Как всегда, четыре кубика льда? Так, Роман Львович?
— Нет, пять! — Мне хоть чем-то хотелось уязвить этих всезнаек, которых использовал Алексеич. Хотя на самом деле я предпочел бы, как обычно, четыре кубика…
— Да вы не волнуйтесь, Роман Львович, — сказал Алексеич, — чудес тут никаких нет, просто этот официант дважды обслуживал вас, один раз на приеме у питерского мэра Валентины Матвиенко, а другой — во время приезда Пола Маккартни, когда вы выпивали с ним после закрытого концерта в первый день визита. А привычки уважаемых людей он запоминает очень хорошо, такая вот у него профессиональная особенность. Так что можете не изменять себе и выложить пятый кубик. Вот тут около вазочки специально для этого ложечка есть и блюдечко, куда его можно положить.
Я нагло достал из стакана кубик и, взяв его в рот, в знак протеста против произвола Алексеича решил выплюнуть прямо на ковер (хотя обычно так не делаю). Но выплюнутый кубик, не долетев до пола, растворился в воздухе. Впечатленный таким фокусом, я попробовал еще раз. И опять кубик исчез в воздухе.
— А вы можете хоть всю вазу со льдом переплевать, но портить казенное имущество я вам не дам, — сказал мой друг, — и вообще не комплексуйте по этому поводу: если что необычное и делается, то лишь для вашего блага. Лучше вспомните, как и в каких антисанитарных условиях вы сегодня ночью надрались…
И действительно, мои принципы в отношении количества кубиков льда в стакане были накануне грубо нарушены. За время пути от Солнечногорска до Питера я выпил почти два литра «Фэймоса», причем равно как безо льда, так и без закуски. И что интересно, по приезде чувствовал себя изумительно!
— Вот и отлично! Главное — это согласие с самим собой, а у вас уже кое-что в этом плане начинает получаться. Например, эта идея выиграть время за счет вашего якобы больного сердца — просто гениальный ход. А как вы их с карточкой-то провели! И нового соратника на свою сторону привлечь сумели. Нашли ведь правильные слова. А они, слова-то, становятся правильными, когда от души идут…
А еще, уважаемый Роман Львович, хотел бы я вас спросить: по какому такому поводу вы третьего дня изволили в ресторации маленький банкет устраивать?
— Так праздник же был, Рош-Ха-Шана — еврейский Новый год. Между прочим, 5769-й. Я обычно в это время здесь, в Питере бываю, а вот позавчера не удалось, ну и решил, как добропорядочный еврей, отметить это дело, покушать яблок с медом и напиться…
— А известно ли вам, друг мой, что в праздники всякая нечисть активизируется и нужно быть крайне осторожным, чтобы не вступить с ней в прямой контакт? Вы вот попробуйте вспомнить, что с вами в праздники происходило…
— Ну, вот восьмого марта…
— Вы бы еще седьмое ноября вспомнили! Новый год, Рождество, Пейсах, Пурим, наконец… Вот в прошлом году во время Пурима вы подрались с актером Моховым…
— Каким еще таким Лоховым? Не знаю такого актера. Видел я по телевизору однажды программу о цирке, он там клоуном был. Этот, что ли? Ну да, дрался я с фашистом каким-то, коротко стриженным таким. Я его еще утром потом видел: в черной кожаной куртке, высоких ботинках на шнуровке, штанах таких зауженных. Какая гадость!
— Какая гадость эта ваша заливная рыба! — последние слова были обращены мной к официанту. — Немедленно уберите это!
— Так вот, дорогой мой, как вы метко выразились, клоун Мохов хоть и родился 22 июня и ровно через 22 года после нападения Германии на СССР, но, видимо, все же не настоящий фашист. Но вы припомните все обстоятельства вашего с ним невооруженного конфликта и подумайте…
— Ну и что? Отправился я в Питер, чтобы принять участие в еврейском народном празднике Пурим. Это самый веселый праздник в иудаизме, и главной его заповедью является то, что каждый еврей должен в этот день напиться. Меня по этому поводу пригласили в питерскую синагогу провести праздничное шоу. Выступил я бесплатно да еще пожертвовал десять тысяч евро, полученных мной на аукционе за проданную жилетку, на благотворительность. Понятное дело, напился я после всего этого в ноль.
В поезде на Москву моим соседом по купе оказался молодой человек, который, как выяснилось, тоже был в синагоге. Настроение у меня было прекрасное, и я предложил ему пойти через шесть вагонов в ресторан поужинать. Я был веселый, пьяный и добрый, в кипе к тому же, и меня, естественно, узнавали, приветствовали, просили рассказать анекдот, что я с удовольствием и делал. Единственное, что осталось у меня лично в памяти, — это то, что я встретил Стаса Пьеху, которому я напомнил о совместном участии в телевизионной программе «Жизнь прекрасна». Мы немного поспорили по поводу стульев, причем он, как выдающийся мастер вокала, довольно громко стал отстаивать свою правоту. Как утверждал мой попутчик, значительно более трезвый, чем я, на шум в коридоре вышел какой-то почти наголо стриженный гражданин и в достаточно грубой форме потребовал нас прекратить шуметь.
— Видите, упомянутый вами гражданин не вызвал милицию, не обратился к проводнице, а, увидев вас в добром и праздничном настроении, сделал что?
— Что он сделал? После того как трусливый Пьеха куда-то сбежал, я стал рассказывать этому типу о том, что у нас сегодня праздник. И когда я уже перешел к рассказу о героях Пурима Амане и Мордехае, блюститель тишины не выдержал и послал меня на три буквы. Понятное дело, я ответил. И немедленно получил от него резкий удар в челюсть, в результате чего лишился одного из своих самых любимых зубов. Я, конечно, не мастер боевых искусств, но тут же кинулся на обидчика и толкнул его. В результате он, не ожидавший от меня, абсолютно пьяного и еле стоящего на ногах, такой прыти, отлетел метра на три. Да, забыл сказать, что гражданином этим и оказался, как вы говорите, Лохов-Мохов. Он схватил меня и попытался провести прием из арсенала греко-римской борьбы, успех которого в условиях тесного коридора был весьма сомнительным. В результате мы оба все же упали, и он оказался сверху. Не знаю, есть ли у него нетрадиционные наклонности, но позиция мне не понравилась, поскольку в мои планы не входило быть обесчещенным. Я решил сопротивляться до последнего. На беду Мохова, одна из его рук оказалась в непосредственной близости от моего рта. Поскольку рот, хотя и без одного зуба, был моим единственным на тот момент средством самозащиты, я что было сил, по-бультерьерски вцепился ему в палец и не отпускал его до прихода сотрудников правоохранительных органов. Очнулся я в тамбуре, весь в крови, с больной головой и в наручниках. Вот так для меня и закончился этот праздник.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
