Артём.
Надеюсь, ошибок наших они не повторят, всегда будут друг за друга горой. Поймал себя на том, что хочется уберечь их от всех взрослых дрязг, ха, походу, у меня какие-никакие родственные чувства проклюнулись.
Не то чтобы я тут весь сахаром истекал и рвался им попу целовать, всё же они не мои дети, Артёма. Но я их дядя, они мои племянники, этого не отнять. Прислушался к себе, да, примерно так я их и ощущаю. Наверное, это хорошо и правильно.
Я бы испугался, вдруг обнаружив у себя родительские чувства к этим мальчишкам. А дядькой быть даже прикольно.
После семейных историй мама рассказала мне забавные случаи, произошедшие в обществе, кто с кем породнился, где кто развёлся, мне были совсем неинтересны эти сплетни, но было так приятно слушать родной голос, что я наслаждался им, не особо вслушиваясь в смысл.
Нас прервал пресловутый дворецкий. Когда он сообщил, что ужин подан и все ждут только нас, мы с мамой переглянулись и одновременно расхохотались. Но даже после этого покерфейс не спал с лица дворецкого. Всё с таким же невозмутимым видом он открыл нам дверь и почтительно поклонился.
Мы поднялись наверх, я в свою бывшую комнату, мама в свою, чтобы мы могли привести себя в порядок.
Моя комната совсем не изменилась. Всё такое же, как шесть лет назад, чисто, прибрано, и при этом никаких изменений. Будто бы хозяин комнаты на минутку вышел, а не отсутствует долгие годы.
Не стал задерживаться, быстро умылся и спустился вниз, в столовую. Семья была в сборе, за исключением матери, но и она должна вот-вот спуститься. Мы перебрасывались незначительными фразами, больше для того, чтобы нарушить неловкую тишину, порой повисавшую между нами.
Но вот спустилась мама, и мы приступили к ужину. Сегодня подавались к столу все мои любимые блюда. Ещё одно доказательство, что меня ждали, готовились.
Чертовски приятно ощущать внимание и любовь родных, особенно после академии. На радостях налопался, как за троих жрал. Мама довольно улыбалась и подкладывала мне кусочки поаппетитнее, впрочем, Артёма она тоже пыталась подкармливать. Мамы такие мамы.
Поужинав, мы перешли в гостинную. Яна предложила наделать попкорна и всем вместе посмотреть фильм, но я отказался.
Мне многовато впечатлений, для первого дня уж точно перебор, хочется вернуться в свою берлогу и отдохнуть. Я устал, очень устал, особенно морально. Эмоциональные горки последних дней меня порядком потрепали.
— Прошу прощения, но я лучше поеду, — я поспешил откланяться, и так задержался намного дольше, чем планировал.
— Перед тем как ехать, удели мне немного своего времени, сын. У меня есть серьёзный разговор к тебе, — папа встал и посмотрел на меня. — Пройдём в мой кабинет.
Ну пройдем, так пройдём. Неохота портить впечатления от теплого семейного ужина, но, видимо, придётся.
— Анфиса, Артём, Яна, надеюсь, вы нас простите, — отец шутливо сцапал меня под локоть. Все закивали в согласии. Ещё бы не закивать господину Назарову, мысленно хмыкнул я, но за родителем последовал.
Мы расположились в кабинете. Отец сел на своё место, а я занял стул напротив его кресла и всем видом изобразил, что внимательно слушаю.
— Сын, не торопись отказываться, от того что я сейчас тебе предложу. Поверь, я всё продумал и всё взвесил. — отец пытливо смотрел на меня.
Не нравится мне такое начало, ой, не нравится. Но, блин, обещал ведь, значит, как минимум выслушать должен.
— Хорошо, для начала расскажи, о чём речь, а дальше посмотрим. Я весь во внимании.
— У нас с Бессоновым намечается крупный многомиллиардный проект, и мы с ним должны назначить для него руководителей.
Проект? Это он блудного сына хочет снова в бизнес втащить? Нахрен-нахрен, мне и так неплохо.
— Я не понимаю, а причём здесь я? — я включил идиота и даже удивленно нахмурился. — У тебя уже есть преемник — это Артём, назначь его, и делу конец.
— Артём уже владеет львиной долей моей империи, думаю, этого ему и его детям хватит не на один год, а на всю жизнь. Но я хотел бы и тебя устроить, чтобы быть спокойным за твою дальнейшую судьбу.
— Один раз уже устроил, спасибо, больше не надо. — блять, опять не сдержался.
— Антон! Можешь хотя бы выслушать до конца?
— Отец, говори как есть, не ходи кругами. Что ты хочешь от меня? — прямо перешёл к делу. Бесят все эти расшаркивания.
— Бессонову нужны гарантии, так же как и мне. Все знают, лучшая гарантия — породниться. Я аж со стула вскочил, до того прихуел. — Постой, я тебя правильно понял, ты хочешь меня женить? — воскликнул я в надежде, что просто не так всё понял.
Какой женить, вы чего? Она мне на хрен не упала, женитьба эта! Из-за какого-то сраного проекта? Не дождетесь! Живым не дамся!
Наверное все мои мысли читались у меня в глазах, потому, что отец поторопился остановить весь тот мат, который готов был слететь с моего языка.
— Сын, ты не думай, что я это делаю, потому что хочу как-то наказать или проучить тебя.
— Но выглядит именно так! — я, не совладав с эмоциями, отпихнул стул в сторону, опрокинув его на пол. — Ты что вообще несёшь? Мало мне было одной тюрьмы, замаскированной под учебу, на тебе, сыночек, ещё одну, пожизненную! Мы блять, не в сраном средневековье, чтобы ты решал за меня такие вопросы! Перед тем, как решить всё со своим партнёром, ты бы потрудился, отец, для начала у меня спросить, хочу ли я такой грёбаной заботы? — сказал как выстрелил. — Жениться на одной из этих куриц великосветских? Да лучше сдохнуть!
— Антон, пойми ты, это правда для твоего же блага, — отец тоже привстал, от волнения у него на лбу выступил пот, он тяжело дышал. Но его взгляд был твёрдый.
Как же так, отец?! За что?! Я же только-только начал верить тебе снова, как в далёком прошлом. А ты практически всадил мне нож в самое сердце.
— Значит, вот какую цену я должен заплатить за твою помощь в отношении академии? — я вздохнул разочаровано. Даже притих. Внутри меня словно разом отключили свет и погасили огонь, я притих и потух.
— Антон, нет! Не смей даже думать об этом! Я уничтожу это место, просто потому, что там мучают таких же детей, как у меня. Потому что никто не должен подвергаться таким унижениям и испытаниям. И это решение никак не связано с тем, что ты решишь насчёт моего предложения, — скороговоркой выпалил отец. — Я уничтожу это место, даже если это будет последнее, что
