собой руки, чтобы не выдавать своего волнения, она уверенным тоном поставила условие суккубу.
Женщина в возрасте, мать главы клана, осмотрела нас серым непроницаемым взглядом, слегка поправив рукой приподнятые вверх светло-русые волосы усмехнулась, приоткрывая дверь и пропуская нас в дом. Ей явно не по душе пришелся наш шантаж.
— Девочка умирает, ей не жить, — спокойным тоном произнесла хозяйка дома, словно это обыденная вещь.
— Она моя дочь, — уверенно заявила Алевтина.
— И что? — пожимая плечами, произнесла та в ответ.
— А то, что когда ваш сын провел запретный ритуал, на свет появилась Лавра, — вмешался в разговор Леонид.
— Так вот, молодой человек, — разворачиваясь к нам, сдержанным тоном произнесла хозяйка. — Я впустила вас не потому, что боюсь, а потому что не хотелось бы, чтобы ошибка моего сына стоила общественным достоянием. И если не ошибаюсь, между нашими кланами сейчас подписывается договор.
— Он не будет подписан, — спокойно ответил Леонид, уверенно делая шаг в холл. — Потому как свою истинную я уже нашел.
— Она? — немного недоумевающе произнесла женщина, осматривая Лавру непонимающим взглядом.
А у меня возникло жуткое желание заслонить ее собой, чем я тут же и воспользовался, мне показалось, что она вот-вот набросится на нее. На мое движение на губах женщины промелькнула разочарованная улыбка.
— Вот только чем вам помочь не знаю, — взяв себя в руки ответила хозяйка дома. — Сына главы клана дома нет, его жены тоже, и провести ритуал нет возможности.
— Но возможно же что-то сделать? — испуганно прошептала Алевтина.
Она явно начинала терять контроль над собой, на глазах женщины выступили слезы, немного полноватые губы затряслись в предстоящей истерике. Надменно улыбаясь и осматривая нас, Анненская уверена в себе и в своей правоте. Что ей жизнь Лавры? Нет ее и нет проблем! Нет доказательства, что ее сын провел подобный ритуал. И род чист перед общественностью, и ей хорошо.
— Где ваш источник? — вдруг произнес я.
Припоминая, что в каждом доме, в каждом роду есть свой источник силы, благодаря которому род процветает, и рождаются сильные представители. На мой вопрос, у хозяйки дома произошли странные метаморфозы в поведении. Она по началу резко побледнела, затем сцепив ладони резко ответила:
— Он закрыт, ключ у сына.
— Я не верю, — уверенно произнес я, глядя на взволнованное поведение женщины. — Ведите, иначе дорогу найду сам.
— Вы не понимаете, — прошептала она. — Я же вам сказала…
— В последний раз прошу — либо вы проводите нас сами, либо я разнесу весь дом и найду все сам. Знаете, как это — потерять истинную, мне ничего не будет, а вот вам… Алевтина позаботится, чтобы сюда в срочном порядке явился ковен, и вопрос вашего рода будет решен. За запретные ритуалы, если не ошибаюсь, уничтожение всего рода.
С каждым произнесенным словом во мне просыпается ненависть и отвращение к этой женщине, с каждым словом во мне словно поднимается ранее невиданная мной сила. С каждым словом я медленно, шаг за шагом приближаюсь к ней.
— Он давно не работает, иначе бы не пришлось сыну проводить тот злосчастный ритуал, — выпалила суккуб на одном дыхании.
— Ведите, — произнес Леонид.
— Я же сказала, что он не работает.
— У нас нет другого выхода, — прижимая к себе Лавру еще крепче, ответил Леонид. — Иначе я сам лично до последнего инкуба уничтожу ваш клан.
— Я предупредила, — поникнув, ответила хозяйка дома и сделала шаг вперед, направляясь к лестнице.
За большой лестницей, которая вилась на второй этаж, спряталась едва заметная, в тон стены, светлая дверь. Отворив ее, Ангелина Леонидовна стала первая спускаться, следом за ней я, прикрывая в случае чего Алевтину и Леонида, на руках которого покоится Лавра.
В темноте едва уловимый свет, падающий от небольших светильников на стенах подвала, освещает нам путь вниз по каменной лестнице. Несколько пролетов уходили внутрь земли, вглубь дома. С каждым шагом холод медленно подползал к ногам, пронизывал до костей. Не думал, что у горячих инкубов такой холодный источник.
— Почему такой холод? — задал вопрос Леонид.
— Я же сказала, он остыл и больше не работает на благо нашего рода. Это началось давно, а когда настало время сыну вступать в силу рода, он не смог принять силу.
— Для этого он пошел на преступление, — подытожил я.
— Не стоит так обвинять, вы и сами прекрасно знаете устройство нашего небольшого мира, выживет сильнейший. Потому кланам и приходится держаться вместе и подальше от людей, но вот только небольшая дилемма, как только один из нас покажет слабину, тут же будет уничтожен.
Она говорит истинную правду, несмотря на то, что мы держимся вместе, в наших кланах нет мира, держит власть сильнейший. А вот когда его нет, в кланах наступает хаос. Возможно, потому мы и на грани вымирания, до сего момента не можем уйти от звериного естества.
Несколько ступенек вниз дались с трудом, от холода ноги едва двигались, но открывшаяся картина нас не обрадовала. Между серыми каменными колоннами застыл ровный белоснежный лед.
Лавра на руках Леонида издала судорожный вздох, откидывая голову назад, движение ее груди едва замедлилось.
— Она умирает, — покачивая головой, произнесла суккуб. — Ваш путь был напрасен, вы сами видите, — она указала рукой на замерший источник. — В нашем поколении с каждым разом рождаются более слабые особи, и всякий раз мы это стараемся скрыть, — с каждым новым ее словом все большая скорбь отображается на ее лице.
— Мы не зря сюда приехали, — отчаянно произнес Леонид, скидывая с ног туфли и разбивая ногами лед, ступает в ледяную воду.
По его порезанным ступням стекает алая кровь, которая тут же растворяется в воде. Глядя, как Леонид борется со льдом, скидываю с себя обувь и следую его примеру под слова суккуба: — Это бессмысленно…
Не обращая внимание, я помогаю брату разбить лед, чтобы опустить в воду Лавру. Придерживая ее за плечи, не обращая внимание на ледяной холод, мы с волнением ожидаем хоть какой-то реакции. Но мирно покачивающееся в холодной воде тело девушки лишено жизни: ни вздоха, ни трепета ресниц…
Глава Тридцать третья
Лавра
Странное ощущение холода пронизывает и оставляет за собой лишь безудержно разрушенные надежды на новую лучшую жизнь. Его тепло и любовь не дают мне уйти, но надолго ли, не знаю. Но я держусь, что есть мочи. Мне страшно и жутко. Мои надежды, словно волны, которые разбиваются о могучие скалы. Я стараюсь прислушаться к голосам, но в ответ тишина. Я пытаюсь выбраться из холодной темноты, но постоянно терплю крах.
Хочу ли я умирать? Нет! Я совершенно не знаю к кому обратиться, кого молить о помощи. Меня можно осудить и закидать камнями, но я не откажусь от них. Они — мое богатство, они — моя
