class="p1">— Нет.
— Но при этом ты мне советуешь, что ребенок укрепит мой брак?
— Тут другое, Богдан. Даша тебя любит.
— Это мне говорили. Все. А я… Я любил ее? — спрашиваю у того, кто назвался моим лучшим другом.
— Наверное, раз вы собирались пожениться, — отвечает Бес, но я все равно замечаю секундную паузу перед ответом.
— Наверное? — Цепляюсь за слово.
— Не знаю, Дан. Ты в последнее время так редко бывал в городе, что мы почти не виделись. Когда я упрекнул тебя в этом, ты ответил, что после свадьбы у нас будет время обо всем поговорить.
— И что, я ничего не рассказал тебе о своей невесте?
— А что про нее рассказывать, если Даша все время была рядом с тобой.
И снова тупик.
Бессонов ставит на место фотографию, и между нами повисает молчаливое напряжение. Павел собирается уходить. Не останавливаю его. Возможно, с моей стороны это выглядит неблагодарным, ведь все время, пока я находился в больнице, он постоянно поддерживал меня и помогал. Но сейчас я испытываю единственное желание — остаться в одиночестве. Хотя и оно мне мало чем может помочь. Как бы дико не звучало, но мне ужасно хочется «выйти из себя», избавиться от того, в ком я неожиданно оказался и уже тогда все начать с чистого листа. В последнее время меня очень часто посещает мысль снова поехать в аэропорт. Мне кажется, что только там я смогу найти ответы на интересующие меня вопросы.
Я слышу заискивающий голос Елены Васильевны. Она разговаривает по телефону с мужем, которому опять пришлось вылететь по работе. Моя, вроде как, теща шикает на жалобно скулящую Ириску, и, судя по стихшему разговору и скребущим по паркету звукам, закрывается от собаки в комнате. Вряд ли Елена Васильевна выйдет с ней на прогулку. Жалею несчастное создание, поднимаюсь из кресла, в котором бесцельно просидел все время после ухода Бессонова, цепляю на поводок несчастную животинку и выхожу с ней на улицу.
Ириска, привыкшая бегать по двору, торопится сбежать, но смешно плюхается, натянув поводок до предела. А вот нечего! Ловить ее потом я не собираюсь.
Прогулка с непослушным чудовищем немного отвлекает, и я совершенно не замечаю времени. Свежий ветер, чистое небо дают ощущение свободы. Но, увы, нужно возвращаться в коттедж Новицких, который так и не стал мне домом. Почему-то даже в больничной палате мне было комфортнее, чем в этом красивом, похожим на особняк доме. Я несколько раз ездил в свою квартиру, несмотря на вроде бы разумные убеждения Даши не делать этого без нее. Нет, не назло, а скорее из упрямства. Но не увидел ничего, что вызвало бы хоть какие-то воспоминания. Обычное холостяцкое жилище. Мой телефон тоже не дал никаких подсказок. В основном были контакты по работе, как в телефонной книге, так и в галерее.
Ириска под конец прогулки выдохлась и мне пришлось сдаться — взять на руки и нести эту симулянтку домой. Надеюсь, она набегалась и не будет путаться у меня под ногами. Открываю дверь и от услышанного застываю на пороге.
— Тебе нужно радоваться, что он ничего не помнит, — доносится из гостиной голос Елены Васильевны.
— А если вспомнит? — переспрашивает Дарья.
— Молись, чтобы не…
Ириска, услышав свою хозяйку, тявкает, и разговор резко обрывается.
Опускаю вредную собачонку на пол и наклоняюсь, делая вид, что снимаю обувь. В прихожую тут же вылетает Дарья.
— Богдан! — Выдыхает мое имя. — Где ты был? Я уже начала волноваться, что ты… заблудился.
Выпрямляюсь и смотрю на Дашу. Взгляд напуган, на щеках румянец. Вручаю супруге ее собаку.
— Ириску выгуливал. Ее нужно помыть. — С беспечным видом наивного дурака прошу свою жену.
Глава 14
«Молись, чтобы не вспомнил». — Слова до сих пор звенят у меня в голове, отдаваясь резкой невыносимой болью. Значит, все ложь. Ложь. Ложь! Но если это ложь, то что тогда правда? На этот вопрос у меня, к сожалению, нет ответа.
— Богдан, — тихо зовет Дарья. — Все в порядке?
Не хочу не видеть, не слышать ее. Никого.
— Да. Жутко болит голова, — отвечаю, стараясь не выдать себя ни голосом, ни взглядом.
— Давай, помогу. — Холодные пальцы касаются моей шеи, чтобы сделать массаж, а мне кажется, что они тянутся, чтобы придушить.
— Не нужно. — Резко отстраняюсь и встаю. — Меня тошнит. — Провожу рукой по горлу, словно хочу скинуть неприятные ощущения.
— Тошнит? Ты что-то съел?
— Нет. Вероятно, давление подскочило.
Наверняка, так и есть, потому что от такого напряжение не только давление подскочит.
Почему? Ну, почему я ничего не могу вспомнить?!
— Может, скорую? — волнуется Даша, и на секунду мне кажется эта мысль спасительной.
Уехать в больницу. Да хоть куда, лишь бы подальше из этого огромного дома, ставшего моей тюрьмой. Но тогда у меня не останется ни малейшего шанса что-либо узнать.
— Не нужно. Я отдохну, и все пройдет, — отвечаю, надеясь, что меня оставят в покое.
— Хорошо. Я принесу тебе чай.
Дарья выходит из комнаты, и мне становится легче дышать.
«Молись, чтобы не вспомнил», — снова звучит в голове.
С силой сжимаю виски и лоб, что самому кажется — еще чуть-чуть и череп расколется. Только никакого результата, кроме пульсирующего давления, такой «массаж» не приносит.
Все ложь. А я оказался в липкой паутине обмана, и выпутаться из нее нет никакой возможности. И чем больше я буду дергаться, тем сильнее увязну во всей этой лжи.
В комнату заходит Дарья. На моей жене черный атласный халатик, затянутый на талии узким поясом. Ткань соблазнительно облепляет стройную фигуру, но мой взгляд прикован к ее лицу и кружке с янтарным напитком.
— Я принесла тебе чай. Холодный, как ты любишь.
— Спасибо. — Выдавливаю слова благодарности, беру чашку из рук Дарьи и подношу к носу. — Что здесь?
— Успокоительный травяной сбор, который прописали тебе врачи, — получаю ответ. — Забыл?
Нет. Я просто никогда не интересовался, а слепо доверял тебе.
— Наверное. Спасибо. — Подношу чашку к губам.
— Я в душ, — сообщает Даша и выходит из комнаты, бесшумно прикрывая за собой дверь в ванную.
До меня доносится звук льющейся воды и негромкой музыки. Даша всегда принимает душ под музыку. Но сейчас это дико раздражает.
Нюхаю еще раз настой, и понимаю, что пить эту дрянь у меня нет ни малейшего желания. Осматриваюсь на предмет, куда можно вылить эту гадость, но в комнате нет ни одного живого растения. Стоят два ярко-фиолетовых стеклянных вазона-ладьи с искусственными орхидеями. Даже цветы здесь и те ненастоящие.
Подхожу к окну и тяжело вздыхаю. Мокрое пятно
