Книга Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

до черноты, руки и ноги покрылись мозолями, и почти каждая способна за десять секунд обобрать до нитки убитого. Они сквернословили, орали и совершенно не ведали стыда. Живя при батальоне, женщины и не могли быть иными. Часто они спали с мужьями в чистом поле, где разве что дерево или изгородь создавали видимость укрытия. Мылись, испражнялись, любили, рожали – все на виду у тысячи глаз. Утонченный наблюдатель ужаснулся бы, а вот Шарп их любил. Они были крепкие, верные, добрые и непривередливые.

Майор Коллет приказал батальону готовиться, и Шарп обернулся к порученному ему обозу. Там творился содом. Двое детей ухитрились срезать с маркитантского мула корзину, и маркитант, кочующий с батальоном испанец, орал на детей, но не решался выпустить веревку, которой были стреножены остальные мулы.

Шарп приказал обозу готовиться. Никто не слушал. Помощники маркитанта поймали воришек и отняли бутылки, но тут мамаши почуяли добычу и бросились на помощников, крича, что те обижают детей. Получилось столпотворение.

– Ричард!

Шарп резко обернулся и увидел майора Хогана.

– Да, сэр?

Хоган, сидя на лошади, ухмыльнулся:

– Мы сегодня очень официальны.

– Мы сегодня очень ответственны. Смотрите. – Шарп махнул рукой на багажные фургоны. – Моя новая рота.

– Слышал.

Хоган соскочил с лошади, потянулся и тут же резко обернулся на раздавшиеся с моста крики. Офицерский конь испугался стремительной бурой воды и нервно попятился на идущую сзади пехотную роту. Капитан в панике хлестнул лошадь, она окончательно обезумела и встала на дыбы.

– Слезай! – заорал Хоган неожиданно громким голосом. – Дурак! Слезай! Спешься!

Офицер, натянув поводья, приник к лошади, а та попыталась скинуть всадника. И это ей удалось. Лошадь вскинулась, заржала; всадник вывалился из седла, ударился о край дороги и исчез в реке ниже понтона.

– Тупой ублюдок! – ярился Хоган.

Сержант бросил в реку доску, но не докинул. Шарп видел, как капитан барахтается в реке, – ледяное течение несло его прочь от моста.

– Сам виноват.

Никто не бросился спасать офицера. Пока солдат снял бы ранец, скатку, патронную сумку, перевязь и башмаки, прыгать было бы уже поздно. Лошадь, избавившись от седока, стояла на мосту и дрожала; рядовой успокоил ее, затем тихо перевел на другой берег. Капитан скрылся под водой.

– Вот и вакансия, – рассмеялся Шарп.

– Досадуете?

– Досадую, сэр? Нет, сэр. Быть лейтенантом очень приятно.

Хоган невесело улыбнулся:

– Слышал, вы пьете.

– Нет. – С того дня, когда уехала Тереза, а Шарпа лишили роты, он напивался трижды. – Знаете, что отказ пришел в январе? Никто не решился мне сообщить. Потом приезжает новый человек, и приходится говорить. Теперь я присматриваю за багажом, а какой-то сопляк портит мою роту.

– Он действительно никуда не годится?

– Не знаю. Прошу прощения. – Шарп сам не ожидал от себя такой ярости.

– Хотите, я поговорю с генералом?

– Нет. – Гордость не позволила бы Шарпу просить о помощи. Он вскинул голову. – Да, поговорите с генералом. Скажите, что я поведу «Отчаянную надежду» на Бадахос.

Хоган замер, не донеся до носа понюшку. Аккуратно вернул ее в табакерку, щелкнул крышкой.

– Вы серьезно?

– Серьезно.

Хоган покачал головой:

– Вам это не нужно, Ричард. Господи! Да после Бадахоса у нас будет полно вакансий, хоронить замучаемся. Разве не понятно? Через месяц вы станете капитаном.

Шарп набычился. Он понимал, но гордость была уязвлена.

– Я хочу повести «Надежду», сэр. Попросите за меня.

Хоган взял Шарпа за локоть и развернул лицом к городу:

– Вы знаете, что это такое, Ричард? Это, черт возьми, западня! – Он указал на огромный каменный мост, который вел в город. – Здесь мы не пройдем. Всякого, кто вступит на мост, разнесут в клочья. Значит, попытаемся с восточной стены. Они запрудили речку, там теперь чертовски здоровенное озеро. Чтобы его форсировать, нужен флот. Флота нет – значит необходимо взорвать дамбу, а чтобы мы этого не сделали, там построен форт. Разумеется, есть цитадель. – Хоган говорил с чувством, даже с горечью. – Если вам охота лезть на гору, к сорокафутовой стене, под шквалом картечи, тогда скатертью дорожка. – Он снова указал на город. – Вот западная стена. Выглядит легко, правда?

Легко это не выглядело. Даже с расстояния в четыре мили Шарп видел огромные бастионы, выступающие из стены, словно миниатюрные крепости.

Акцент у Хогана стал заметнее, как всегда, когда он горячился.

– Выглядит слишком легко! Французы хотят, чтобы мы штурмовали здесь! Почему? Я полагаю, что они заложили туда порох. Под этим чертовым гласисом больше пороха, чем могло привидеться Гаю Фоксу. Если мы будем атаковать здесь, святому Петру придется попотеть, как он не потел с Азенкура! – Хоган по-настоящему разозлился – он видел задачу глазами военного инженера, и в ответе получалась кровь. – Остается южная стена. Нам придется взять по меньшей мере один отстоящий от стены форт, может быть, два, а потом штурмовать стену. Знаете, какой она толщины? Сколько было от края рва до противоположного конца бреши в Сьюдад-Родриго?

Шарп прикинул на память:

– Тридцать ярдов? Может, пятьдесят.

– Да. – Хоган вновь указал на Бадахос. – Сто ярдов, а кое-где и поболе. Ров сволочной, правду говорю, Ричард, сволочной. Чтобы пересечь его, нужна минута, по меньшей мере минута, и любая точка простреливается фланкирующим огнем. Стена, Ричард, высоченная. Поставите в этот ров стену Сьюдад-Родриго, так вы ее просто не увидите. Понимаете? Это смерть. – Хоган говорил с расстановкой, пытаясь убедить Шарпа. Вздохнул. – Господи! Мы можем взять их измором. Можем надеяться, что они помрут со смеху или что их убьет чума, но скажу вам, Ричард, я не представляю, как нам удастся пробиться через стену.

Шарп смотрел на серую крепость под шумным косым дождем.

– Пробьемся.

– А знаете как? Мы погоним в бой столько бедолаг, что французы просто не смогут перебить всех. Это единственный способ, и он мне не нравится.

Шарп отвернулся:

– Бедолагам все равно понадобится «Отчаянная надежда».

– И значит, должен быть чертов болван, который ее поведет, и вы хотите выставить себя этим болваном! Бога ради, Ричард, зачем вам «Надежда»?

Шарп взорвался:

– Затем, что это лучше теперешнего унижения! Я солдат, а не писарь! Я добываю чертов фураж, считаю чертовы лопаты и провожу штрафные учения. Да, сэр, нет, сэр, дозвольте выкопать вам нужник, сэр. Это, черт возьми, не война!..

Хоган нахмурился:

– Это, черт возьми, война. А что, по-вашему, война? – (Они стояли в грязи и злобно смотрели друг на друга.) – Думаете, можно выиграть войну без фуража? Или без лопат? Или, упаси боже, без нужников? Это война! Если все эти годы вам разрешали геройствовать, словно какому-нибудь паршивому корсару, это не значит, что настоящая работа вас не касается.

– Послушайте,